Галактику музыка двигает - стр. 11
– Догадался – буркнул я и спросил в свою очередь — А откуда ты знаешь слово «серин»?
– Догадалась – улыбнулась обворожительно и это добавило утру красок.
Тут мы оба догадались вот о чем:
– О, до меня сейчас доехало – говорю – а ведь мы говорим на местном, на вантрийском.
– Точно! Хотя нет. Как-то по-другому предложения строятся. И более твердо, речь не так потоком льется…– глаза Ульти немного расширились от догадки, когда она резко повернулась ко мне после моих слов – Чудесно же. Слу-у-шай! А это не может быть собственный какой-то язык этого мира? А что, столько всего тут есть! Почему бы этому миру и заиметь свои мысли и свой язык?
Я кивнул озадаченный:
– А ведь правда.Как-то как сравнить речь жителя расслабленного морского побережья с постоянно солнечной погодой с речью жителя гористой местности, где солнечных дней тоже много, но нет такой влажности и есть возможность быть более собранными.
Ульти засмотрелась на меня или представила этих жителей. Ответила:
– Чудесно же! Еще и новый язык теперь выучили!
– Ага.
Вообще давненько такие утра не выдавались. То есть просыпаешься после ночи в гениальнейшей картине, в виде сопровождения – пение фантастического уровня с подтанцовкой местного птичьего (картинного!) рода. Объявляется ни с того, ни с сего сам автор картины (узнали мы его, Ульти узнала, мне шепнула) пред наши ясные очи. И это только декорации (надеюсь, Гати меня поймет), только семечки, по-простому сказать, потому что, после того, как автор нашей ночевки и всего окружающего походил с отрешенным видом по полянке и вокруг избушки минут двадцать, игнорируя наше любопытство, пожевал опавший пожухлый листок, попрыгал, на ветку запрыгнул, подтянулся, покувыркался даже немного, я не выдержал. Взял посох, подошел к художнику резким размашистым шагом, встал перед ним и ему приказал остановиться (ну, ему пришлось невольно). Стукнул в сердцах второй уже раз за утро посохом о землю с усилием и говорю при этом уважительно, но повышенным за двадцать минут его безответных похождений тоном:
– Маэстро! Вы слышите меня! Отвечайте!
Маэстро встряхнулся, дрожь прошла по его и так очень живому, выразительному лицу, на котором будто бы каждая мельчайшая мышца была развита, и сам владелец умел этим всем добром, как дирижер, управлять:
– Да, дорогой друг – он был доброжелателен, спокоен, без улыбки в лице, но благодушия в голосе было достаточно – Хожу и не могу сообразить, это же «После вершины – в путь»?
– Ну да. В путь неблизкий, видимо?
– Да-да, так задумывал. Но, во-первых, когда я был в этом месте последний раз, никакой избушки тут не было. Сколько вы здесь уже?
– Да вот ночь переночевали.
– Так вы что, избу эту, как палатку, разложили?
Я обозначил улыбку, подошла Ульти, она была более серьезна. Я ответил:
– Нет, что Вы. Была она здесь.
– Ага! Интересно. Кто ее, звери, что ли, соорудили? Раньше не случалось таких глобальных изменений. Это же не явление природы.
– Разумная жизнь строго – тоже естественное явление.
– Ха! – выдохнул скромный гений – С такого ракурса меня радует, ладно. Ну и как спалось Вам? – он все больше оказывался в нашей совместной реальности. Пожал живо плечами и еще более заинтересованно, разводя руки, как бы обрамляя все вокруг, продолжил – Как вам эта земля, путешественники? Вам, добродетельный сударь? Вам, прекрасная сударыня?