Гафт и Остроумова. История любви - стр. 9
«Сегодня я пришла в аллею нашей встречи,/ Где над обрывом вьется дикий виноград,/ Был по-осеннему прозрачен тихий вечер,/ И синим сумраком окутан старый сад./ Издалека чуть слышен мертвый шум прибоя,/ И шелестит листвой каштан над головой,/ А где-то в море, чуть качаясь над водою,/ Плывет корабль твой, озаряемый луной./ Пусть нет тебя, ты далеко в просторах моря,/ Где волны грозные во тьме ночной шумят./ Тебя я вновь, любимый, в той аллее встречу,/ Где над обрывом вьется дикий виноград./ Я жду тебя и знаю, в тихий летний вечер/ Опять придешь, мой друг,/ Ты в этот сад».
«Я жду тебя» – так назывался самый популярный шлягер в исполнении Ружаны Сикоры. Чаще всего певица выступала в центральном столичном кинотеатре «Художественный», и юный Валентин Гафт не раз слушал ее исполнение. Помнит с тех далеких пор эту незамысловатую песенку военной поры и может, при случае, даже сам спеть «Я жду тебя» под настроение. На вечерние сеансы, правда, дети «до шестнадцати лет» не допускались, и Гафту приходилось прибегать к невинной хитрости: он одалживал у старших ребят комсомольский значок – а всякий его обладатель автоматически как бы считался взрослым, к тому же и выглядел Валентин старше своих лет. Отстоял очередь, купил билет и – милости просим на вечерний сеанс. Но в фойе начиналось испытание, преследовавшее его практически до десятого класса. Всякий раз он должен был решать дилемму: покупать мороженое или бутылку сладкой газированной воды. Прибрести то и другое удавалось нечасто, хотя мама не скупилась на развлечения сына. Выросшая в многодетной семье (двенадцать детей!), она была обделена детскими радостями, поэтому безоглядно баловала единственное чадо вплоть до его поступления в вуз. Впрочем, родители баловали его и потом. Признаться, я даже несколько дивлюсь тому сермяжному обстоятельству, что из Валентина Иосифовича в итоге не вырос ни маменькин сынок, ни мягкотелая податливая личность. Наоборот, вырос боец, человек со стержнем в характере, способный к настоящему поступку.
Двор и окрестности
Я школу прогулял на стадионах,Идя в толпе чугунной на прорыв,Я помню по воротам каждый промах,Все остальные промахи забыв.В. Гафт
Многие послевоенные воспоминания моего героя накрепко связаны с его домом, двором и окрестностями, наиболее значительными из которых считались студенческое общежитие на Стромынке и любимый парк «Сокольники». Туда он ходил кататься на коньках, не страшась никаких бандитов, которых в послевоенной Москве действительно наблюдалось с избытком. Собственно, и его двор на Матросской Тишине тоже считался бандитским. Валентин Иосифович до сих пор помнит клички некоторых наиболее известных блатных и воров: Свист, Аршин, Пигарь… Примечательно, что и все сверстники Гафта, москвичи, как правило, вспоминают про собственные бандитские дворы. Что и неудивительно. Послевоенная Москва бурно развивалась, притягивая к себе не только строителей-созидателей, но и различные противоправные элементы. Так что знаменитый фильм Говорухина «Место встречи изменить нельзя» возник не на пустом месте. Потому он так правдив и достоверен.
Все мальчишки любят подражать сорвиголовам, людям фартовым, а то и безбашенным. Валентин исключением не являлся и часто завязывал дружбу с представителями уличной шпаны, с теми ребятами, которые могли «держать мазу» за него – защищать, выгораживать, поддерживать. При этом всегда стремился доказать, что и сам не лыком шит. Поэтому регулярно шел на «стычки», участвовал в драках и всегда приходил домой, к ужасу сердобольной мамы, с синяками и фингалами. Не единожды терял в драках зубы. Последний раз ему выбили зуб аккурат накануне поступления в студию МАХ. Юноша приуныл не на шутку: кто же примет беззубого в артисты? И тогда отец повел его к знакомому стоматологу, который вставил золотую фиксу. К слову, в вой- ну и после нее именно золотая фикса считалась наиболее распространенным свидетельством того, что ее обладатель каким-то образом принадлежит к блатному миру. Как бы там ни было, но Гафт целых два курса «вышагивал» по студии, сверкая золотым зубом. Потом преподаватели заставили поменять его на белый.