Гадкий Утёнок - стр. 28
— Значит, нельзя… — вздохнула я.
— Ходить без косметики вы можете дома, в халате… Но если вы намерены выйти в свет, то макияж необходим. Мы готовим вас ко второму варианту, я правильно понимаю? — она вопросительно изогнула идеально расчерченную бровь.
Я промолчала и, сжав зубы, взяла помаду наугад.
— Не хотите сначала нанести тон на лицо? – намекнула Лера.
Я проигнорировала ее замечание, и, выкрутив помаду, прошлась ею по губам, выходя за естественный контур.
— Какой неудачный тон… По-аккуратнее, пожалуйста.
Я причмокнула губами и приступила к глазам. Я схватила тушь и открыла рот в намерении тщательно ее нанести на ресницы. Виктория нервно ерзала на стуле, не в силах смотреть на мои действия:
— С вашими синяками без консилера не обойтись, дорогая… — он уже сама вручила мне необходимый тюбик, но я не нуждалась в ее помощи.
— Прошло две недели, а вы словно и не слышала, что я вам говорила… Что вы творите, Женя?
Небрежно, размашистыми движениями я нанесла тушь, отпечатки от которой остались на веках и под ними, в частности. Я взглянула в зеркало на «красотку» и поняла, что опять начинаю закипать. Верещание под ухом Виктории лишь злило, и я разошлась…
Демонстрационно начала выдавливать тюбик за тюбиком себе на ладонь, и всю эту смесь со злостью растирать себе на лицо. Вот так красиво! Никто не придерется!
— Какой кошмар! – вскочила со стула Виктория и побежала докладывать обо всем Наталье. – Наталья Владимировна, идите скорее сюда…
Я смотрю на свою отражение исподлобья и хнычу… Бесит все. Тюбики в эмоциях все разбросаны по полу. Потекшая тушь, как и помада, размазаны по скривившемуся лицу от жалости к самой себе. Я и в отражении пьяный прослезившийся клоун с поплывшим гримом.
— Вот, сами поглядите! — запыхаясь, вбежал в комнату «стукач» номер один.
Я даже не оборачиваюсь, мою разукрашенную гримасу четко видно в зеркале.
— Ясно, – напряженно выдавила Наталья. – Оставьте нас. Нам надо поговорить.
Дверь захлопнулась, и Наталья присела рядом на стул, а я отвернулась от нее. Минуту назад мне не было так стыдно.
— И как вы это объясните, Евгения? Вообще могу ли я вас так называть?
— А кто же я, по-вашему? – подтерла я шмыгающий нос и покосилась на нее.
— После этого случая, я не знаю. Но знаю, что имя Евгения переводится как благородная. Могу ли я вас так называть, спрашивается?
Опять умные слова и нравоучения. И Женя, как всегда, дура.
— Мне все надоело. Не могу больше! – вскочила я со стула, и мои разукрашенные губы задрожали. – Уроки, занятия, тренировки… Сколько можно! Я устала!
— Раз так, то отдыхайте, сколько вашей душе угодно. Только не в стенах этого дома. Если вы думаете, что вас насильно держат здесь и мучают уроками и занятиями, то вы глубоко ошибаетесь. Вы можете сейчас же встать и покинуть этот дом, даже не смывая ваш макияж. Он сейчас очень вам к лицу!
— Выгоняете меня, да?!
— Никто вас не выгоняет. Вы сами пожелали легкой жизни. А в вашем случае — это бросить все, понадеяться на судьбу, что все упадет к вашим ногам от одного только желания. Двери открыты, Женя. Если вы так уверены в себе… Идите.
Наталья отстраненно встала около окна. В комнате повисло молчание. На секунду я представила себя на улице никому ненужной с разукрашенным лицом.
— У меня ничего не получается! НИ-ЧЕ-ГО! – выкрикнула я главную причину своей истерики и села на пол.