Габриэла, гвоздика и корица - стр. 34
– Я ничего не поняла, но это так красиво… – заявляла Кинкина, поклонница Доктора.
– Меня аж озноб бьёт, когда он говорит, – вступалась Флорзинья за Капитана.
Все помнили те дни, когда на площади перед церковью Сан-Жоржи на украшенной цветами трибуне выступали по очереди Капитан и Доктор – первый как официальный оратор поэтического кружка имени 13 Мая, второй – от городского объединения любителей шарад и литературы имени Руя Барбозы. Все прочие ораторы куда-то подевались (даже учитель Жозуэ, чьё лирическое словоблудие пользовалось успехом у девочек из монастырской школы), и в торжественной тишине на трибуну поднимался то смуглый импозантный Капитан, в безупречном белоснежном костюме, с цветком в петлице и рубиновой булавкой в галстуке, похожий своим горбоносым профилем на хищную птицу, то худенький, почти совсем седой Доктор, маленький и нервный, как юркая птичка-щебетунья, в неизменном чёрном костюме, рубашке с отложным воротником, крахмальной манишкой и в пенсне, прикреплённом к пиджаку ленточкой.
– Сегодня выступление Капитана было фонтаном красноречия, – раздавались замечания. – Какой великолепный язык!
– Только смысла мало. Зато в речах Доктора всегда есть суть. Он просто ходячая энциклопедия!
Только доктор Эзекиэл Праду мог составить им конкуренцию в тех редких случаях, когда он, почти всегда в дымину пьяный, поднимался на трибуну не в зале суда. У него также были бесспорные достоинства. Что же касается судебных прений, то тут публика была единодушна: с ним никто не мог сравниться.
Пелопидас ди Ассунсан д’Авила происходил из семейства Авила, португальских идальго, обосновавшихся в этих краях ещё во времена капитаний. Так, по крайней мере, утверждал Доктор, основываясь на семейных архивах. Авторитетное мнение историка, с ним не поспоришь.
Потомок знаменитых Авила, чей особняк, превратившийся в чёрные руины, окружённые кокосовыми пальмами, возвышался на берегу океана между Ильеусом и Оливенсой, Доктор с другой стороны происходил от неких Ассунсанов, лавочников и плебеев. К его чести нужно сказать, что он одинаково ревностно хранил память о тех и других. Конечно, Доктор мало что мог рассказать о своих предках по линии Ассунсанов, в то время как летопись семьи Авила была богата историческими событиями. Скромный государственный служащий на пенсии, Доктор жил в воображаемом мире триумфа и величия – в воспоминаниях о прошлой славе семейства Авила и размышлениях о славном настоящем Ильеуса. О семействе Авила, их подвигах, их родословной он уже много лет писал обширный подробнейший труд. Что до прогресса Ильеуса, то Доктор был пылким его пропагандистом и бескорыстным подвижником.
Отец Пелопидаса был разорившимся потомком Авила по боковой линии. От благородного семейства он унаследовал лишь имя и аристократическую склонность к праздности. Женился он (по любви, а совсем не из вульгарного расчёта, как в своё время болтали злые языки) на плебейке Ассунсан, дочери хозяина процветающего галантерейного магазина. При жизни старого Ассунсана магазин давал такой доход, что его внук Пелопидас был отправлен учиться на юридический факультет в Рио-де-Жанейро. Но старый Ассунсан умер, так и не простив до конца дочь за её безрассудный брак с аристократом, а идальго, приобретя такие простонародные привычки, как игра в нарды и петушиные бои, проел мало-помалу весь магазин: метр за метром ткани, дюжину за дюжиной шпилек и моток за мотком разноцветной тесьмы. Так пришёл конец достатку Ассунсанов, как в своё время – величию рода Авила, и Пелопидас, который учился тогда на третьем курсе, остался в Рио без средств для продолжения учёбы. Правда, в Ильеусе, когда он приезжал домой на каникулы, его уже называли доктором – сначала дед, потом служанки и соседи.