Фурия Первого консула - стр. 50

– Обманута… – шипела она. – Обманута. Пока я слушала его слова, он увел от меня мой домен!

Инвидия промолчала. Она с трудом сохраняла хладнокровие. Ей еще не доводилось видеть царицу ворда в таком гневе. Ни когда та потрошила свое непокорное дитя. Ни когда Гай Секстус смел ее войска под столицей Алеры. Ни разу.

Инвидия отлично знала, что на всей Карне мало найдется людей опасней ее. И знала, что царица ворда порвет ее пополам, даже не сбив дыхания. Она все силы направила на то, чтобы молчать, сохранять спокойствие, стать незаметной. Вылазка была проведена безупречно. Мало того, что Октавиан своим появлением дал алеранцам время собраться – он еще и выявил и подставил под удар своих солдат всех охранников маленького домена. Против обнаруженных шершней у его людей, как видно, нашлось средство.

А ведь она почувствовала, когда началась спасательная операция. Почувствовала хлынувшую из-за холма волну надежды. Только приняла ее за отклик на речь Октавиана и даже попыталась отбить.

Инвидия решила, что обезумевшей царице об этом лучше не рассказывать. Никогда.

– Он забрал собак! – рычала царица. – Забрал кошек. Забрал скот. Не оставил мне ничего! – Она оглядела опустевшую скорлупу домена и мановением руки погрузила одну из хижин в раскаленный добела огненный шар.

Из него разлетелись брызги расплавленного камня. Некоторые взлетели на такую высоту, что лишь несколько секунд спустя просыпались наземь падучими звездами.

А царица снова застыла. И простояла неподвижно минуту, а затем резко развернулась и зашагала к ближайшей кромке кроча. На ходу она коротко махнула алеранке.

Инвидия пошла за ней:

– Что ты будешь делать?

Царица обернулась к ней через плечо – тонкие белые волосы всклокочены, на бледной щеке пятна золы, пыли, грязи.

– Он взял мое, – прошипела она дрожащим от ярости голосом. – Он причинил мне вред. Мне причинил вред. – Снова проскрежетали ногти. – Теперь я возьму принадлежащее ему.

Валиар Маркус отсалютовал у входа в штабную палатку. Октавиан, оглянувшись, кивнул и знаком предложил ему войти. После усилий, потраченных на водяное послание всей Алере, Октавиан выглядел усталым и помятым, но спать с тех пор не ложился. Всю ночь провел в этой палатке, читал донесения, склонялся над картами и песчаными макетами. В углу палатки так и остался маленький пруд, устроенный магией техников легиона.

Принцепс стоял над этой лужицей, глядя на уменьшенное изображение трибуна Антиллуса Красса.

– Сколько жителей удалось вывести?

– Восемьдесят трех, – ответил Красс. Голос доносился смутно, словно из глубины длинного тоннеля. – Всех, кто там был, принцепс, – вместе с животными и скотиной.

Тави отозвался коротким смешком:

– Летунов вам хватило?

– Мы кое-что показали врагу, принцепс. – Красс усмехнулся краешком рта. – Через несколько часов выведенных людей пришлось опустить на землю, но, по крайней мере, в ближайшее время они не пойдут на корм крочу.

Октавиан кивнул:

– Потери?

Красс перестал улыбаться:

– Пока двое.

Маркус заметил, как напряглись плечи Октавиана.

– Пока?

– Вы были правы. Ворд установил там оборону – нечто наподобие шершней. При вашем появлении над прудами они вылетели из кроча как болты из самострелов. – Лицо Красса осталось спокойным, но голос дал трещину. – Их жала пробивают кожаные доспехи и кольчуги. Укрепленные боевой магией пластины лорик гаденышам не пробить, но мы оказались не готовы… Во́роны, сударь, я и думать об этом не хочу. Мы справились, но жала у них ядовитые, и там, где они добрались до кожи, нашим людям плохо пришлось. Ночью я потерял двоих, и еще дюжине ужаленных становится хуже.