Фурии - стр. 21
Я хотела знать про нее все до мелочей, и она отвечала мне тем же. Мы обе ощущали нервные окончания друг друга; сидя под деревьями, роняющими красные, полыхающие на осеннем солнце листья, мы делились секретами прожитых лет, большими и маленькими. Проходя мимо выцветших объявлений, желтеющих на электрических столбах и деревьях, я, бывало, вспоминала Эмили Фрост, и на языке у меня вертелся невысказанный вопрос: «Может, это из-за нее я так нравлюсь тебе?» Но я гнала эту мысль, заставляла себя забыть чужое лицо, объясняя интерес ко мне моей собственной персоной, придумывала новые темы для разговора, новые секреты.
Сейчас я, кажется, неспособна испытать чувства столь яркие и безумные. А может, это всего лишь один из признаков старения. Ощущения теряют остроту, утрачивают непосредственность. И все же, вспоминая Робин и те дни юности, когда наша дружба только начиналась и была полна неожиданностей, я ощущаю комок в горле, слышу отзвуки тех сумасшедших дней, когда мы, спасаясь от непогоды, ныряли в какую-нибудь продуктовую лавку, или ели по очереди мороженое из одного стаканчика, или, прогуливаясь по променаду, посмеивались над увядшими дамами и орущей во весь голос ребятней, казавшейся нам настолько глупой, стоящей настолько ниже нас, что не заслуживала даже презрения; когда курили самокрутки и прятали окурки в песок и под ноги нам попадались останки лета – консервные банки и осколки битой посуды; когда мы пили прямо из горлышка приторно-сладкие коктейли в стеклянных бутылках, поддевая металлические крышечки об ручки разрисованных надписями автобусных сидений. Любой вдох-выдох, любой миг таил в себе обещание неведомого, запретной сладости греха – просто потому, что это был наш миг, наш собственный бесстрашный мир, потому что это была звезда, готовая взорваться и извергнуть свет в окружающую тьму.
В тот день, когда мы, болтая, прогуливались по пристани и закатное солнце перекрашивало море в багровые тона, ничего подобного вообразить я не могла. Я услышала знакомый голос, обернулась и увидела, что к нам приближается Ники. Робин застонала, и я стиснула ей руку.
– Ш-ш-ш, – прошипела я, чувствуя, как с приближением Ники у меня разгораются щеки, словно меня поймали на лжи. Я рассказала Робин о полученном приглашении – честно говоря, это была попытка вызвать ее ревность, только вот эффект оказался прямо противоположным: Робин заявила, что мне сильно повезло и помощь подоспела вовремя; в голосе ее безошибочно угадывались злоба и ненависть к Ники.
Вдруг я поняла, что идти на пристань была идея Робин.
– Как дела? – спросила Ники, подходя к нам. В руках она сжимала огромного плюшевого мишку (или кошку – игрушка была сделана грубо, так что сразу не скажешь). Она заметила мой взгляд. – Бен, – Ники обернулась и указала на высокого загорелого парня в футболке, маячившего в нескольких шагах позади нее, – выиграл ее для меня. Классно, правда?
– Ну да, если тебе нравятся такие штуки, – усмехнулась Робин.
Ники пропустила колкость мимо ушей и повернулась ко мне.
– В пятницу будешь?
Она бросила быстрый взгляд на Робин, ответившую ей насупленным взглядом.
– Буду – где?
Не дав Ники ответить мне, Робин кивнула:
– Будет, будет.
И обе мы неловко засмеялись.
– Отлично. – Ники сделала вид, что ничего не заметила, хотя губы ее тронула легкая усмешка.