Фуга с вариациями - стр. 31
Да впрочем, какая разница. Мало ли желающих…
Но почему ей самой ни разу не приходила в голову эта идея? Казалось бы, все так очевидно, уж сколько актрис через это проходили – всего лишь какой-то фанат, у которого крышу ураганом сдуло. Вот вам и весь розыгрыш.
Она прислушалась к себе – внутри медленно разливалось тихое блаженство.
Однако разлиться до конца этому блаженству так и не удалось: помешали новые вопросы.
Ладно, пусть фанат. Пусть даже маньяк, хотя это звучит как-то немного слишком. Но как этот чертов фанат мог знать про портреты, если она сама сегодня в первый раз произнесла с экрана это словосочетание?! И откуда у маньяка ключи от ее квартиры?..
5 декабря
К своему дню рождения Кира относилась весьма сложно. Почему-то с самого детства она мечтала о каких-то невероятных сюрпризах в этот день. Ей представлялось, как кто-нибудь из близких или знакомых поймет, чего она хочет настолько сильно, что даже думать об этом боится, и ухитрится устроить для нее именно это. Вряд ли она смогла бы сказать, что бы это такое могло быть, но каждое утро в день рождения чего-то этакого ждала. И, конечно же, ничего этакого не происходило. А может быть, и происходило – только ей не удавалось это распознать, поскольку она все равно не знала, как «этакое» должно выглядеть.
Даже когда она окончательно стала своей в эксцентричной тусовке киношного мира, и поздравлять ее стало какое-то немыслимое количество людей – все равно никаких особых именинных неожиданностей с ней не случалось. Но ждать их она не переставала – просто теперь ее ожидание с самого утра было окрашено предвкушением вечернего разочарования.
Сегодняшнее же утро и вовсе началось печально: Кира умудрилась проснуться за полчаса до будильника. Засыпать снова было глупо, а вставать – холодно. Кира почти всю зиму спала с распахнутым настежь окном, и утреннее вылезание из-под одеяла каждый раз становилось поводом восхититься собственной силой воли.
Свет включать не хотелось: после отлучения Ирины Сергеевны от домоправительных обязанностей Кирина квартира глаз не слишком радовала. Поэтому Кира лежала, глубоко закопавшись в недра одеяла, и перебирала в уме события последних недель.
Ничего особо приятного там не обнаруживалось. Все было по-прежнему непонятно – хоть с маньяком, хоть без него. И еще было противно думать, что кого-то из знакомых она раздражает до такой степени, чтобы тот (или та?) смонтировал этот дурацкий пост с Кириными жалобами на маньяка. Никаких расследований она производить не намеревалась: все равно ничего хорошего из этого не выйдет. Ну узнает она, кто этот доброжелатель – и что? Морду ему бить будет? Ответную пакость измыслит? Разговаривать перестанет? А смысл? Но представить себе, что кто-то из знакомых будет продолжать невинно общаться с ней, обниматься при встрече и при этом считать ее полной дурой, не способной даже вычислить автора сетевой гадости… Тоже радости мало.
Пожалуй, и от оркестра, как она иногда называла про себя друзей детства, в этом году ничего особо интересного ждать не приходится. Давид теперь пальцем не пошевелит – не то что языком! – пока она не извинится за свой ор по телефону. Кавказский мужчина, мать его.
Петька, ясное дело, вечером будет раз в десять минут звонить Кире на домашний телефон, чтобы, когда она появится дома, нагрянуть с поздравлениями. А что там надумают Воронихины, и вовсе непонятно.