Фрунзе. Том 1. Вираж бытия - стр. 22

И вот – трибуна.

Михаил Васильевич положил на нее картонную папку с завязками. Открыл ее. Налил себе воды в стакан из графина. Сделал небольшой глоток. И начал…

Мерно.

Спокойно.

Мрачно.

Надвигаясь с неотвратимостью парового катка. Не пропуская ничего важного. Благо, что развал, бардак и «колхоз» наблюдался буквально повсюду, и особенных усилий для жесткой критики предпринимать не требовалось.

Когда Михаил Васильевич готовился к выступлению, то вспомнил об акте приема наркомата обороны Тимошенко в 1940 году[7]. Дословно он его, конечно, не знал. Но его структура в памяти отложилась, ибо изучил обновленный Фрунзе этот акт в свое время вдоль и поперек, причем неоднократно. И не просто прочел, но и проверял, найдя факт изрядного смягчения формулировок в акте по сравнению с реальным положением дел.

Вот на структуру этого акта он и опирался в своем докладе. А чтобы его выступление не показалось скучным и пресным, он обильно насыпал в него риторические приемы, характерные для Михаила Делягина. С его страстью акцентуации на наиболее сложных, больных и трудных моментах, пропуская благодатные вещи. Из-за чего, не сказав ни слова лжи, он умудрялся нередко вызвать чуть ли не панические настроения среди слушателей. Особенно неподготовленных.

И по делу.

Ибо блаженное состояние духа может до цугундера довести. А так – раз! – и взбодрились. Зашевелились. Начали что-то делать.

Так и тут.

Михаил Васильевич говорит короткими рублеными фразами. С ясными, четкими, однозначными формулировками. И сыпал фактами, числами, деталями. Так, чтобы выводы мог сделать даже дурак.

Начал он с описания организационных проблем центрального аппарата РККА, в котором наблюдался вопиющий бардак и полное расстройство дел.

Потом перешел на оперативную подготовку. Указав на отсутствие внятных, а иной раз и вообще любых планов. На фактический развал топографической подготовки. И полностью брошенную на самотек подготовку потенциальных театров военных действий.

В связи с этим коснулся комплектования и устроения родов войск. Обозначив здесь и бардак, и отсутствие внятных, ясных и однозначных правил, выраженных в регламентах, наставлениях и прочем. И так далее. А потом плавно перешел к мобилизационной подготовке, указав, что в этом плане не только нет, по сути, ничего подготовленного, но даже не утвержден план мобилизации с указанием очередности развертывания дивизий. Хотя чего уж тут мудрить и лоб хмурить? Достаточно простая бумажка. Из-за чего сам факт мобилизации может привести к транспортному коллапсу. В лучшем случае. Ее, правда, и в 1940 году не имелось, но разве это что-то оправдывало?

А все почему?

Правильно. Потому что укомплектованность армии личным составом выглядит плохо и спорно, уровень выучки оставлял желать лучшего. Особенно Фрунзе налегал на уровень образования, который выглядел катастрофическим. Что и аукалось в полной мере РККА и РККФ.

Прошелся более детально по родам войск.

Тщательно так.

Душевно. От чего начальствующий состав в эти моменты особенно корчило.

Ну и наконец перешел к материально-хозяйственному обеспечению…

Это выступление было болью.

Зубной.

Разом всех зубов. Включая утраченные молочные.

Для всего съезда, который слушал его в гробовом молчании. Потому что удалось донести даже до крестьян и рабочих, ничего не смыслящих в военном деле, всю катастрофичность положении.