Фронтир - стр. 38
Кенстридж наблюдал за этим всем, как за танцем смерти, который разворачивался перед ним без возможности как-то повлиять на его исход. И всё чаще слезящиеся от долгого напряжения глаза инвестигейтора косились на единственную беспросветно-тёмную виртпанель.
В его мозгу свербела безответная мысль – а будь у него право и возможность прямо сейчас связаться с «Небесным гостем» и сказать… что он вообще мог сообщать Ковальскому такого, что стоило бы произнесения.
Попытаться объяснить, зачем он и его ребята нужны Галактике? Что Ковальский должен быть счастлив, что за него есть, кому искать и находить ответы? Те ответы, которые не предназначались самому Ковальскому.
А может, его стоило бы предупредить? Раскрыть карты, сказать, что теперь он не один, на его стороне работает могучий механизм разнообразных Галактических институтов во главе с Советом Вечных, и что его план уже не нужен, что можно отводить Легион, готовиться к худшему и беречь силы?
Кенстридж кисло ухмыльнулся.
Посмотри на этот театр военных действий, инвестигейтор. Всё идёт, как шло. Никто не собирался сворачивать операцию.
Можно гадать, какие выводы сделал для себя из полученных от Кенстриджа данных сам Первый, но покуда последствия этих решений оставались сокрытыми под непроницаемым пологом пятидесяти двух минут.
Где-то там, далеко, что-то происходило, что-то грандиозное, но вот что?
Совет мог отправить Ковальскому сигнал опасности, не вдаваясь в подробности. Мог приказать свернуть операцию. Мог раскрыть все карты, расписавшись в собственном бессилии.
Кенстридж снова покосился на чёрную виртпанель.
Да, ответа всё не было. И это изводило его больше всего.
Его многострадальная находка на самом деле не изменила ничего. Хотя бы приблизительно было понятно, где искать. И даже, наверное, что искать. Но чем искать и самое главное, что потом с этой находкой делать – оставалось непонятным.
Да, флотская разведка наверное в этот момент работала в авральном режиме, по тревоге поднимался персонал космических крепостей, архивы перелопачивались в поисках свежих разведданных, и самое главное – собирались все силы, которые можно было стянуть в тот отдалённый участок пространства ГД.
Шла война, все наличные силы и так были задействованы на своих участках боевых действий, флотские резервы были не бесконечны, и нужно было время, многократно проклятое время, чтобы перегруппировать корабли, не оголяя при этом другие участки. Ведь если подумать, планета не стоила таких усилий, к тому же вся свистопляска по факту началась из-за смутных догадок одного старого усталого инвестигейтора, у которого только что родились ещё две внучки.
Или из-за паранойи Капитана Ковальского. Или из-за них обоих.
Да стоило ли вообще сообщать об этом?
Через пару часов всё и так разрешится само собой. Ковальский с наскока возьмёт штурмом центральный промсектор врага, а вся эта кутерьма забудется, как страшный сон.
С чего ты взял, инвестигейтор, что только ты в этой истории прав?
Каков шанс того, что Совет сообразил, в каком цейтноте оказался, и не стал ничего предпринимать, что эта виртпанель так и останется чёрной, сколько не сверли её глазами? Что, если уже ничего нельзя сделать, и у этих ещё живых воинов на поверхности бесконечной далёкой безымянной планеты уже нет шансов, и им просто оставили возможность до последнего думать, что судьба – в их руках?