Фронт за линией фронта. Партизанская война 1939–1945 гг. - стр. 19

Юрик решил дела с моим отвращением к кулачному бою в дальний ящик не откладывать, ударил он своим перчатками друг о друга и попер на меня, как бык на овсяное поле в начале июня. Всё было у моего спарринг партнера, чтобы уложить меня с трех – четырех ударов. Вернее, почти всё. Информации было у Юрика мало. Если бы Юрик знал, сколько до него было желающих меня побить, тогда бы он так широко руками не размахивал. Кто меня только не бил, начиная от подающих надежды юнцов, кончая призером юниорского первенства Советского Союза. А за одного битого, как известно двух небитых дают. К тому же, если честно сказать, техника у Юрика была слабовата. На первый разряд она никак «не тянула». Секунд сорок я его не бил, а только уходил от его ударов. Без особого труда уходил. Уходил, уходил, а затем быструю серию ударов по корпусу провел. После моей серии Юрик смутился и на рожон лезть перестал, но это не уберегло его от тройки крепких ударов в голову. В третьем раунде Шура бой прекратил.

– Чего же ты про разряд-то мне соврал? – поинтересовался у меня тренер и попросил помочь одному мальчишке отработать защитные действия от боковых ударов. К концу тренировки я был в секции за своего.

В четверг сводка началась крайне необычно. Угрюмый Виталий Петрович сообщил нам принеприятнейшую новость. Умер бывший начальник этого цеха – Максим Максимович. Я этого человека не знал, но для порядку расстроился вместе со всеми. Всегда плохо, когда человек умирает.

– Похороны в субботу, – сказал начальник, предлагая почтить память покойного минутой молчания. – Всем быть.

После минуты молчания кулак нашего руководителя привычно грохнул по столу. Через несколько минут на меня попытался «наехать» мастер корпусного участка Семенов, но я мигом дал ему словесный отпор. Правда, сперва немного невпопад получилось, но я мигом поправился, и Семенов, приняв мою поправку к сведению, слегка примолк. Это была моя первая производственная победа, и душа моя начала ликовать. В курилке я предложил Евгению Николаевичу перенести мою прописку на следующую субботу, но старший мастер на это предложение руками замахал:

– Ничего отменять не надо. Сразу после поминок на берег пойдем. Оно так даже лучше. Мы все люди семейные и лишний раз на берег отпрашиваться тоже не особо фонтан, а тут всё один к одному сошлось, как нельзя лучше. Ты тоже на похоронах должен быть обязательно.

В пятницу вечером Зина мне погрозила пальцем и велела особо на берегу не увлекаться.

– Да, ладно, – махнул я рукой. – Ученый уже. Два раза на грабли наступать не приучен. В субботу вечером расскажу, как всё было.

9

Я похорон не люблю и стараюсь всегда держаться от них на порядочном расстоянии. Стараюсь всегда, но часто ничего у меня не получается. Чем старательней стремлюсь я от них подальше быть, тем ближе они ко мне подбираются. И отца я уже схоронил, и мать, и друзей детства , аж четырех человек с этого света туда проводил… Вот. Никак у меня не получается от похорон в стороне оказаться. Прямо, беда. Не люблю я их, а вот только в этот город приехал, и почти с порога – добро пожаловать на кладбище.

Народу проститься с Максимом Максимовичем пришло много. Видно, хорошим он был человек. Плохого человека на руках три километра до погоста не понесут. Максима Максимовича несли.