Фрейд - стр. 95
Его отношение к возможным причинам психического расстройства было таким же неоднозначным. Как свидетельствует работа Крафт-Эбинга о неврастении, по отношению к плохой наследственности другие этиологии, похоже, играли вторую скрипку, однако имели своих сторонников. Кое-кто из психиатров полностью исключал внезапные потрясения или продолжительные болезни – Фрейд определенно этого не делал на протяжении долгих лет, а многие проявляли особый интерес к тому, что они называли разрушительными побочными эффектами современной культуры. В этом последнем диагнозе Фрейд был согласен с большинством, хотя имел для сего свои причины. Подобно многочисленным наблюдателям из числа современников, он был убежден, что городская, буржуазная, промышленная цивилизация того времени внесла существенный вклад в нервозность, которая, по его мнению, явно росла. Однако в отличие от остальных, считавших, что современная цивилизация способствует нервозности вследствие спешки, суеты, быстрой коммуникации и перегрузки психических механизмов, Фрейд винил ее в чрезмерном ограничении сексуального поведения.
Это отклонение от взглядов большинства составляет основу представлений Зигмунда Фрейда о происхождении душевных болезней. Он не сомневался, что все явления, упоминаемые его коллегами психиатрами, вносят свой вклад в формирование навязчивых неврозов, истерии, паранойи и других психических заболеваний. Однако Фрейд убедился, что его профессия решительно не способна исследовать их скрытую природу. Более того, буквально все врачи отвергали важную роль сексуальности и подсознательных конфликтов, которые генерирует это желание. Вот почему эти эскулапы с удовольствием преувеличивали значение давней семейной истории пациентов – наследственности – и старательно не замечали другую, гораздо более важную предысторию – детство, в котором возникают эти сексуальные конфликты. «Толкование сновидений» – это первое, хотя и далеко не полное изложение Фрейдом своих взглядов, своей психологии для психологов.
«В летние каникулы 1899 года мы почти не видели отца», – вспоминал Мартин Фрейд много лет спустя. Это было необычно, поскольку основатель психоанализа ценил время, проведенное в горах с детьми, но тем летом, торопясь закончить книгу и приступив к вычитыванию гранок, он был погружен в работу, которую не мог оставить. Тем не менее он часто обсуждал книгу с семьей, чего раньше никогда не было: «Нам всем рассказывали о ней, и он даже просил нас рассказывать ему свои сны, что мы с воодушевлением делали». Как нам теперь известно, некоторые детские сны попали в книгу Фрейда. «Он даже простым языком объяснял нам, – рассказывал Мартин, – что можно понять из снов, их происхождение и смысл».
Вне всяких сомнений, начинание Фрейда требовало определенной секретности. Он без ограничений документировал возбуждающую силу сексуальных желаний и сексуальных конфликтов у других людей, но отказывался с такой же неограниченной свободой исследовать связанное с либидо происхождение собственных снов. За нерешительность в раскрытии своего прошлого и своих сновидений ему пришлось расплачиваться некоторой сыростью материала. Впоследствии отдельные, самые внимательные читатели Фрейда, в основном коллеги-психоаналитики, были довольно сильно удивлены его сдержанностью в анализе собственных снов. Карл Абрахам прямо спрашивал Фрейда, намеренно ли он не закончил толкование сна об инъекции Ирме (к концу описания сексуальные аллюзии основателя психоанализа казались все более навязчивыми). В доверительной манере, характерной для первых психоаналитиков, Фрейд ответил искренне и прямо: «Это просто какая-то мания сексуального величия. Три женщины: Матильда, София и Анна – это три крестные матери моих дочерей, и все они мои!» Не менее проницательным оказался Карл Г. Юнг. Получив предложение прокомментировать готовящееся третье издание «Толкования сновидений», он назвал поверхностной интерпретацию Фрейдом собственных снов и снов своих детей. Фрейд и его ученики, прибавил Юнг, совсем не учли «важный (личный) смысл», «связанную с половым влечением динамику» таких сновидений, как сон об инъекции Ирме, а также «личное и болезненное в собственных сновидениях». Он посоветовал Фрейду использовать один из снов его пациентов, «в котором безжалостно раскрыты истинные мотивы». Фрейд согласился и пообещал внести правку, но полной откровенности воспротивился: «Читатель не заслуживает, чтобы я еще больше раздевался перед ним». На самом деле ни один из интригующих намеков на его эротическое прошлое, к исследованию которых подталкивал коллега, не нашел отражения в последующих изданиях. Одно из противоречий, пронизывающее «Толкование сновидений», – это столкновение между саморазоблачением и самозащитой. Но Фрейд не считал, что нежелание еще больше раздеваться перед публикой каким-то образом мешает изложению его теории.