Фрэнк Синатра: Ава Гарднер или Мэрилин Монро? Самая безумная любовь ХХ века - стр. 31

– А мы вам, мистер Зигель, натюрморт для радостного утра привезли. – Мартин Синатра заулыбался. – Сбегай-ка в машину, сынок.

Фрэнк поднялся, Багси движением руки остановил его:

– Сиди, пей кофе. Антуан принесет. – Он кивнул крепкому мужчине, совершенно незаметному за кустами цветущей жимолости.

– Сзади, на сиденье. Там не заперто! – крикнул Мартин. Но было совершенно очевидно: здесь что-то кому-то объяснять нет никакой необходимости, все все знают.

Вскоре Антуан уже семенил едва видными из-под огромной корзины ногами. Фрэнк бросился на помощь и подхватил ношу за ручку. Плетеную корзину поставили у ног Багси: дары природы – тыквы всех видов и оттенков, плоские патиссоны, узорчатые кабачки – радовали глаз.

– Все моя Долли собственноручно выхаживала, – соврал Мартин, узнавший у Моретти об увлечении жены Бена выращиванием тыкв. Овощи были приобретены на нью-йоркском рынке. – В Калифорнии солнца много. Вон, заковырка какая произросла! – Мартин вытащил кабачок, на удивление точно воспроизводящий форму мужского члена.

– Это к плодородию, – засмеялся Багси и крикнул в дом: – Сара, иди, дорогая, сюда, тебе подарки друзья принесли!

Вышла молодая, очень красивая еврейка с яркими сочными губами и приятной улыбкой.

– А это вам и женщинам этого дома! – Фрэнк подал ей заранее приготовленную коробку с пластинками. – То, что я сумел сделать благодаря вашей помощи.

– Ты, дорогой, лей мед, да не пересласти коржик. – Вилли нарочито нахмурился. – Мы тут все хоть животы надорвем, а так, как ты, петь не сможем. От Творца нашего дар тебе перепал.

– А меня вот что беспокоит. – Багси обнял присевшую рядом Сару. – Плохого человека мы образумить сумеем. А кто талантливого поддержит? Вижу, не всегда государство разумно этим богатством распоряжается. А значит, помочь должны те, у кого сила и средства есть. Я, Фрэнки, на тебя большие виды имею. – Он обаятельно улыбнулся.

– Буду рад оправдать доверие. – Лицо Фрэнка озарилось подобающим случаю вдохновением. В голове же его быстро пронеслось: «Кранты!», а затем еще одна мысль: «Вот бы такого заполучить в друзья!» Багси Зигель ему очень понравился.

Получив официальное освобождение от воинской службы по медицинским показаниям – из-за болезни уха, Синатра завоевал себе врагов: пресса упорно муссировала тему его отлынивания от армейской службы, неприкрытое донжуанство, амбициозность и неукротимый нрав. Доводились до сведения общественности десятки случаев, мягко говоря, неэтичного поведения звезды: нажал на агента, вытряс гонорар, устроил скандал в газете, едва не избил музыкального критика… А уж тех, у которых певец соблазнил жену или возлюбленную, было не счесть. Пресса перемывала любимчику публики все косточки, но никакие ее выпады не могли противостоять охватившей страну «синатромании».

Настоящий прорыв в карьере Синатры произошел в декабре 1942 года, когда он подписал шестимесячный контракт с Paramount Theater – самым большим и престижным концертным залом Нью-Йорка. Это была прямая дорога к славе, признанию и деньгам. Прежде за один месячный ангажемент в оркестре Бенни Гудмана Синатра получал пять тысяч долларов – предельно высокий гонорар по тем временам. Но теперь ему предстояли вожделенные сольники! Весь вечер самому держать зал! Да не какой-нибудь, а самый привередливый… Первый концерт был назначен на канун Рождества.