Фрэнк Синатра: Ава Гарднер или Мэрилин Монро? Самая безумная любовь ХХ века - стр. 10
– Сейчас же прибери в комнате и выкинь всю эту дрянь! – Железная До швырнула в него скомканные обрывки афиши. И еще притопнула ногой. – Шевелись, сукин сын! Или выматывайся куда глаза глядят. Бездельник и подонок мне в доме не нужен! Сдохнешь под забором!
– Хорошо… – сквозь зубы прошипел Фрэнк. – Отлично даже! Раз ты так – я уйду. И больше ты меня не увидишь. Прощай, ма! – Он оттолкнул ее и шагнул в распахнутую дверь.
Долли не могла уснуть. «Что случилось с мальчиком? Куда он ушел? Бедняга явно свихнулся. Пора будить Мартина и идти полицию». В три часа утра, измученная, обезумевшая от дурных мыслей, она услышала, как хлопнула входная дверь, и вскоре в комнате сына запел бархатный баритон. Отпустило, пронесло… Наполнив тарелку свежими пирогами, Долли тихо отнесла ее Фрэнку.
– Ма… – он спал. Услышав ее шаги, с трудом оторвал голову от подушки. – Я стану лучше Кросби… – Голова тяжело упала, сонные губы пробормотали: – Или сдохну под забором.
«Девчонкам надо лишь немного подождать…»
К Фрэнку зачастили дружки-итальянцы – любители надрывать глотку. То вместе, то поодиночке, они распевали все подряд – итальянские народные песенки, арии из опер и конечно же копировали популярных певцов.
В середине тридцатых, в период Великой депрессии, кинотеатры по всей стране прибегали к различным уловкам, чтобы заполнить пустые залы. В лотерею по билетам разыгрывались посуда и радиоприемники, устраивались вечера лото и бинго, нанимались музыканты, проводились любительские конкурсы.
Фрэнк пел без устали и конечно же не упускал случая поучаствовать в таких конкурсах, правда без особого успеха. Любой на его месте постарался бы забыть о неудаче и заняться чем-то другим, но такого упертого, как Фрэнки, еще надо было поискать. Песни в доме не прекращались. То соло, то с другими оболтусами, Фрэнк оттачивал мастерство. Пели они на улице, на пустыре, в магазине, а потом тащились на очередной конкурс – «Молодые таланты», «Песня в Хобокене», «Юные голоса»… Результаты не радовали. Поговаривали, что у Синатры и со слухом не все в порядке, и голос слабоват, и вообще недурно было бы поучиться музыкальной грамоте…
– Идиоты! Им надо, чтобы я распевал гаммы! Они еще будут кусать локти! Они услышат про меня! – бубнил парень упрямо. – Вот ты, Санни, с пяти лет на своем аккордеоне наяриваешь, задница жиром заплыла от сидения – а толку? Мог бы и без учения.
– Не, я без учения не смог бы. До меня долго доходит. – Санни, как всегда, грыз карамельки. – Не то что ты – схватил на лету и запел!
Полное отсутствие музыкального образования Фрэнка не смущало. Он копировал пение Кросби с фанатичным упорством. Ведь он итальянец, а для них петь все равно, что дышать. Если же природа что-то недодала ему, со временем это исправится, главное – не закрывать рот. Раньше Фрэнк совершал ошибку – тянул на бельканто, и только манера пения Кросби помогла ему понять, как следует петь. Важны особая мягкая фразировка, умение звучать проникновенно, и вовсе не стоит надрываться, лучше просто «мурлыкать», восполняя отсутствие мощного вокала душевностью и напором чувств. И получилось! Друзья единогласно признали Синатру лидером.
– Ты вот что… – сказал как-то Санни, почесывая рыжий затылок. За медлительность толстяка прозвали Ларго (от слова «медленно»). Он был самым опытным из них, так как посещал музыкальную школу и, раскрыв аккордеон, превращался из рыхлого увальня в виртуоза. – Ты, Фрэнки, будешь у нас солистом.