Френдзона: Выход - стр. 17
Он не стал переспрашивать.
- Через пять минут.
***
- Рома, ты совсем ничего не ешь. Положить тебе рыбу под маринадом? Ты ее любишь.
- Мама, это я, твой старший сын, люблю рыбу под маринадом.
- Старший я. Мам, положи мне студня.
- Марфа всех приучила говорить «студень» вместо «холодец».
- Марфа кого хочешь и к чему хочешь приучит.
- А Клаус у нее наверное по струнке ходит на задних лапках.
- Петя! Ты говоришь о муже сестры!
- Ничего не знаю. Меня с ним не знакомили, на свадьбе мы не гуляли, драки не было. Не настоящий это муж, по-моему.
За эти слова Рома бы расцеловал Петьку в небритые щеки. А вот Варвара Глебовна погрозила сыну пальцем и почему-то недобро покосилась на мужа. Тихий-старший чему-то неопределённо и, кажется, весело хмыкнул. А положение и разговор принялась спасать матушка.
- Варь, ну расскажи, как у Марфушки дела там в Мюнхене.
Варвара Глебовна пихнула в бок закатившего глаза мужа и принялась за рассказ. Потом пошли расспросы, ответы, комментарии. Рома слушал все это, вяло ковыряясь вилкой в рыбе под маринадом. Дружеская встреча двух семей, которая раньше приносила столько удовольствия, теперь навевала тоску. На кого хочешь нагонит тоску рассказ про Мюнхен.
***
- Ростислав Игоревич, а не дадите ли вы мне увольнительную?
Отец одарил его внимательным взглядом. У них абсолютно одинаковые глаза. Да и во многом прочем отец и сын похожи. Ромка порой задумывался о том, будет ли он таким же, как отец, в зрелости. Иногда эти мысли его угнетали – как и мысли о зрелости в целом. А иногда он тихо радовался тому, что генетика у него хорошая: на отца бабы до сих пор засматриваются – к огромному неудовольствию матушки.
- Ромка, - отец откинулся в кресле и с удовольствием повел плечами. – Что за блажь?
- Это не блажь. Я имею право на отпуск. Это записано в трудовом кодексе! А я два года пашу на тебя без отпуска и частично без выходных.
- Какая жалостливая история, - хмыкнул Ракитянский-старший. А потом еще раз внимательно посмотрел на сына. – Отпуск – это я понимаю. Не понимаю только, зачем идти в отпуск в сентябре.
- Я все хвосты подбил, - упрямо повторил Роман. – Можешь проверить.
- Я не про то. Верю. Знаю. Я про то, куда ты сейчас отдыхать поедешь. Или у меня есть внук, о котором я не знаю, и которого тебе надо вести в школу?
- На Мальдивах круглый год хорошо, - Рома проигнорировал пассаж про внука. Не смешно от слова «совсем».
- Логично, - снова откинулся в кресле отец. – Собрался на Мальдивы?
Врать родителя Рома не любил. Особенно когда стал взрослым. Он поежился, прежде чем ответить.
- Нет. В Мюнхен.
- В Мюнхен? – с непонятной интонацией переспросил отец.
- Октоберфест! – с места в карьер зачем-то принялся оправдываться Рома. – Куда еще ехать в сентябре и октябре, как не на Октоберфест?!
- Ну да, ну да, - закивал головой Ракитянский-старший. – Действительно. За семь верст киселя хлебать. Ну или пива.
- Папа!
- Не папкай. Две недели тебе хватит, чтобы напиться пива?
- Вполне.
Уже в дверях его нагнало последнее отчее напутствие.
- Марфе от нас сердечный привет передавай.
- Обязательно.
3. Глава 3. Из депрессии есть два выхода: вокзал и аэропорт.
Всратый Мюнхен. Всратый Мюнхенский аэропорт. И все здесь говорят на всратом дойче!
Ромка сердито пнул сумку. Он никому не сказал о своем решении – кроме отца. А отец вряд ли проинформировал кого-то еще – ну, разве что кроме, в виде исключения, матери. Судя по тому, что она ему не позвонила и никак не прокомментировала такое внезапное решение любимой сыночки – вряд ли и ей отец проговорился. Впрочем, от его родителей всего можно ожидать. Могли обсудить между и собой и… и на этом все.