Французская няня - стр. 15
Но не успела Софи ответить, как в прихожую стремительно вошел господин лет тридцати в темно-красном парчовом халате и громко, раздраженно сказал:
– Что происходит? Кто эта оборванка, Туссен? Зачем ты ее впустил?
Он говорил с сильным английским акцентом, но Софи заметила, что кожа у него смуглая, как у провансальца или итальянца. Резкие черты лица, решительный подбородок и черные глаза, строго глядевшие из-под густых бровей, напугали девочку.
– Она спрашивает мадам, – ответил черный мальчик, не смутившись.
– Я должна передать ей дюжину сорочек, – еле слышно проговорила Софи.
Эти слова, вместо того чтобы успокоить господина, разожгли его ярость.
– Для поставщиков есть задняя дверь. Ты что, запомнить не можешь, уродливая тупая обезьяна? – проговорил он в бешенстве, обращаясь к мальчику. – Какой из тебя привратник? Гони ее немедленно вон! – И добавил возмущенно, возведя глаза к небу: – В этой стране никто не желает знать свое место.
Софи в страхе попятилась к двери. Но маленький темнокожий привратник и не думал слушаться приказа. Он продолжал стоять возле столика с цветами, улыбаясь и сложив на груди руки, как будто он глухой или ничего не понял. А ведь до прихода англичанина он выглядел живым и смышленым – и он вовсе не показался Софи дурачком.
При виде такого непослушания господин побагровел от бешенства.
– Давно кнута не пробовал?
В этот же миг мальчишка, к удивлению Софи, бросился на землю и громко заверещал, будто его и впрямь хлестнули кнутом. Софи, как ни была напугана поведением господина, совершенно не могла понять, почему мальчик ведет себя так странно: ведь руки у англичанина были пусты, а в комнате не было ничего, напоминающего кнут.
– Помилуйте меня, помилуйте, господин мой! – орал маленький привратник, корчась на полу, словно от боли.
– Эдуар, что вы делаете с бедным ребенком? – раздался строгий женский голос, и Софи так и застыла с открытым ртом. Потому что из внутренней двери в прихожую вышла молодая женщина в белом, самая прекрасная из всех, кого девочка не только видела, но и могла вообразить.
Она ничуть не походила на портрет из газеты, но двигалась с таким изяществом, будто была невесома, будто ее туфельки едва касались пола, а при этом по ее тону Софи сразу поняла, что это и есть хозяйка дома, та самая, которая обещала превзойти великую Тальони, та, которой предназначались сорочки, – знаменитая Селин Варанс.
Молодая женщина была одета в домашнее платье из легкого муслина, украшенное кружевами. Ее каштановые волосы лежали локонами на плечах, а свежие щеки и все черты лица говорили о том, что ей не больше восемнадцати или девятнадцати лет. Синие глаза, обрамленные длинными густыми ресницами, горели от негодования. Она решительно подошла к англичанину и взяла его за отворот халата. Она была такого же роста, как и он, и стояла перед ним, гордо глядя ему в глаза.
– Вам известно, что я не позволю использовать в этом доме кнут, – строго сказала она. А затем, смягчившись, добавила: – Возлюбленный мой, вы же не захотите портить прекрасный подарок, который сами мне привезли издалека и которому завидуют все дамы Парижа?
– Я даже пальцем не тронул этого лгунишку, этого комедианта, – возмутился господин.
– Ну, шоколадка моя сладкая, вставай, не бойся. Месье Эдуар не причинит тебе зла, – тепло сказала молодая женщина, склоняясь над мальчиком и помогая ему подняться. – Бедная крошка, ты больше не на Антильских островах. Здесь, в этом доме, ты в безопасности.