Француженка по соседству - стр. 12

Северин мгновенно протягивает сквозь время руку и тянет меня к себе. Одетая в длинную черную льняную тунику, она с нарочитой элегантностью опускается в кресло рядом с бассейном и закидывает одну ногу на другую. За изящной загорелой икрой следует не менее изящная стопа, которую завершают пальчики с выкрашенными розовым лаком ногтями. Северин помахивает ногой, легкомысленно болтая сандалией. Взгляд Себа прикован к этой сандалии.

Я быстро допиваю свою водку с тоником и заставляю себя вернуться в настоящее. Том кивает:

– По поводу беседы на следующей неделе? Да, звонили.

– Мне тоже. Хотя, если честно, даже не представляю, чем мы можем помочь спустя десять лет, – добавляю я едва ли не с вызовом. – Лично я ничего не помню.

– И я тоже, – говорит Лара. – Интересно, он будет тот же? – Ее лицо принимает странное выражение.

– Он – это кто? – спрашиваю я, сбитая с толку.

– Детектив. Правда, их во Франции называют иначе… Следователь, если не ошибаюсь. Офицер юриспруденции, или как они там говорят.

– Это вряд ли, – отмахивается Том. – Сколько ему тогда было? Под шестьдесят? Он уже наверняка на пенсии.

– Смотрю, вы двое уже допили свое, – говорит Лара, резко меняя тему. – Давайте я закажу нам всем еще по стаканчику?

Я морщусь и качаю головой:

– Так, может, нам пора набраться мужества и двинуть дальше?

– Это из «Макбета»? Ты не находишь, что это слишком пафосно? – со смехом протестует Том. – Не волнуйся. Тем более что вы двое будете вести себя безупречно. – Он смотрит на нас обеих шутливо-грозным взглядом, причем на меня даже строже, чем на Лару.

– Какой, однако, наивный оптимизм, – говорит та, кокетливо помахивая ресницами. – Обожаю таких мужчин.

Любопытно, любопытно…

Дома у Каро пахнет ванилью. Чуть позднее я замечаю источник запаха – дорогие свечи, расставленные по всей квартире. В таких обычно три фитиля, и стóят они больше, чем обед с вином на двоих в хорошем ресторане. Восхитительный аромат, приятное освещение и уютное тепло после противного дождя на улице – все это, вместе взятое, создает расслабляющую рождественскую атмосферу, хотя на дворе уже март.

Дверь гостям открывает пара девочек-подростков с густо подведенными глазами. Они забирают пальто и наливают шампанское. Все это ужасно по-взрослому.

Когда мы приезжаем к Каро, у нее уже собралось человек двадцать пять. Быстро окинув их взглядом, я узнаю нескольких и еще столько же, чьи лица мне знакомы, но я не знаю их по имени; все они из наших оксфордских деньков. Затем замечаю Каро – на ней строгое черное мини-платье и совершенно отпадные черные замшевые ботильоны до щиколотки. Пепельные волосы зачесаны ото лба назад. Стройная, белокурая, тонкокостная – классический собирательный портрет английской голубой крови. В Оксфорде я едва не утонула в пучине таких, как она, прежде чем научилась плавать. Главное – барахтаться.

– Расслабься, Кейт, – с улыбкой шепчет мне Том.

Я демонстративно набираю полную грудь воздуха и медленно выдыхаю. Глядя на мой мини-спектакль, он щурит голубые глаза – они почти такие, как и у Себа, только, скорее, серо-голубые.

Заметив, что мы вошли, Каро прерывает беседу и, сияя улыбкой, которая распространяется по всему ее лицу, быстро направляется к нам, вернее к Тому. Она еще худее, чем я ее помню, и, конечно, старше – как и все мы, – но у Каро эти годы отгрызли даже последние намеки на мягкость. Она кажется высохшей и хрупкой. Я пытаюсь представить ее тринадцатилетней девочкой, какой она когда-то была, искавшей убежища в дружбе с Томом и Себом, однако у меня никак не получается. И все же слова Тома упорно преследуют меня и даже загоняют в угол, где я понимаю, что моя антипатия к Каро не делает мне чести. Ведь, по идее, я должна ей симпатизировать: это сильная, умная, амбициозная женщина, работающая в той сфере, где по-прежнему доминируют мужчины. Она остроумная, веселая, она нравится Тому, что тоже немаловажно, и все же… и все же… Ее ум слишком острый. Он режет. По крайней мере, так было когда-то.