Франческа - стр. 15
– С Марией все сложно. Мне кажется, у нас настал первый серьезный кризис.
Чарли положила приборы.
– В каком смысле – кризис?
В ее понимании отношения Андерса и Марии представляли собой постоянный кризис.
– Спорим и ссоримся по любому поводу, – вздохнул Андерс. – А на днях она заявила, что не уверена в своих чувствах ко мне. Ясное дело, сказала она это со злости, но все равно. Все не могу забыть эти слова. «И что – и все? – сказала она. – И что, до конца жизни все так и будет?» Словно она живет в аду.
– Может быть, вам лучше взять паузу, – предложила Чарли. – Побыть врозь, перевести дух, подумать и…
– Я этого не хочу. Вовсе не хочу быть с ней врозь.
– Понимаю, – проговорила Чарли, хотя на самом деле не понимала. Они с Марией встречались всего несколько раз и с самого начала почувствовали друг к другу взаимную антипатию. Ситуация еще усугубилась, когда Мария узнала об отношениях Чарли с Хенриком. Судя по всему, она знакома с женой Хенрика. Когда об их интрижке стало известно, Мария запретила Андерсу работать один на один с Чарли – и даже тогда он не протестовал. Вместо этого он стал скрывать, что они работают в паре. Просто трудно себе представить, как можно жить с таким человеком, как Мария.
– Она несчастна, – продолжал Андерс. – Не счастлива.
– А ты счастлив?
– Да, думаю, что да. То есть – ясное дело, я не прыгаю до потолка от счастья каждую минуту… Просто для меня развод не вариант.
– Почему?
– Потому что в моем мире – я имею в виду, из которого происходим мы с Марией, это… это просто-напросто значит потерпеть неудачу.
«А в том мире, из которого происхожу я, потерпеть неудачу – это прогибаться перед другим человеком и не уметь постоять за себя», – подумала Чарли.
Пожалуй, тем, кто родился и вырос на солнечной стороне жизни, тоже не всегда легко.
– Но ты, наверное, все же права, – проговорил Андерс. – Нам нужно личное время. Просто я боюсь, что мы в результате придем к выводу, что ничего не получается, и в конце концов расстанемся. А одиночество… меня оно пугает.
– А что в нем такого страшного? – спросила Чарли.
– Вопрос скорее в том, почему оно не пугает тебя.
– А я и не утверждала, что оно меня не пугает. Просто единение – наигранное единение, когда думаешь, что принадлежишь одному-единственному человеку, вера в то, что можно обрести иммунитет от одиночества за счет обещаний, колец, детей, – оно пугает меня еще больше.
– Но это делает тебя счастливой? – спросил Андерс.
Чарли подумала, что он иронизирует.
– А что ты имеешь в виду под этим словом?
– Просто счастливой, – настаивал Андерс.
– Все по-разному понимают счастье.
– А ты?
– Не знаю, – ответила Чарли. – Когда под счастьем понимают то самое головокружительное опьяняющее чувство, то мне кажется, что в таком состоянии человек не может пробыть долго. Для меня счастье – это когда я могу избавиться от тревоги. Думаю, я умею ценить это чувство больше, чем кто бы то ни было. Жить без страха – это для меня и есть счастье.
– Как ужасно звучит!
– А что в этом ужасного?
– Ну, что счастье – это просто когда нет страха. Ты рассуждаешь как довольно несчастный человек.
«А ты рассуждаешь как человек, никогда не испытывавший настоящего страха», – подумала Чарли.
Они заказали бутылку того вина, которое им поначалу принесли в бокалах. Зазвонил телефон Андерса. Наверняка Мария. Он отключил звук.