Форум богов - стр. 7
Качка закончилась, когда через Сангарский пролив суда вышли в Японское море. Здесь стояла ясная солнечная погода, и было тепло. Караван взял курс на Пуссан. Кому-то из моряков пришла идея постричь голову налысо. Через три дня все члены экипажа «Камы» постригли, а некоторые даже побрили головы. Идея распространилась по экипажам, как эпидемия, и скоро три четверти моряков в экипажах блистали лысинами. Миф о том, что такая стрижка способствует росту волос, показался морякам очень убедительным, хотя никто в этом и не признавался.
Когда до Пуссана оставалось два дня пути, из Москвы пришло распоряжение вернуть земкараван «Александр Губанов» в порт Владивосток.
Караван застопорил ход, начальник каравана отправил запрос в Москву и в управление БТФ, но никаких объяснений не получил. Сорокину пришлось выполнить приказ.
После теплого и приветливого Японского моря Владивосток показался морякам особенно хмурым и холодным. Надвигалась зима. Все теплые вещи моряки оставили дома, – чего ради тащить их на экватор? Когда досадная новость о возвращении каравана во Владивосток потрясла умы, черепа, их вмещавшие, лишь с сожалением вспоминали о былых шевелюрах. Головы моряков, бугристые, с синим оттенком, а многие и с порезами от неловкой бритвы, были неприятны глазу, а главное, не давали возможности выйти в город: головам было холодно, а их владельцам стыдно. Для всех стало открытием, что они придают столько значения своей внешности. Зарубин со своей лысиной уже не казался лысым, и от его иронии на эту тему моряки только хмурились.
По приходу во Владивосток начальник каравана собрал высший комсостав своего флота, выслушал доклады, поблагодарил всех за отличную подготовку судов и за хорошую работу экипажей, которые в условиях постоянной штормовой погоды не допустили ни одной тревожной ситуации, ни на одном судне. Зная по опыту, что должно произойти вечером, Сорокин предупредил начальников служб об ответственности за ЧП. А в виде поощрения экипажей за хорошую работу распорядился приготовить на всех судах праздничный ужин.
Никто не смог бы определенно сказать, откуда на судах взялось спиртное, денег в рейс никто не брал, но к вечеру началась откровенная пьянка.
По ночам морозы во Владивостоке доходили до -12 градусов. Днем скупое осеннее солнце еще боролось с надвигающейся зимой, но вечером сырой пронизывающий ветер уносил накопленное городом тепло в Амурский залив. Сорокин распорядился выдать экипажам всю имеющуюся в наличии теплую рабочую одежду. Ватников на всех не хватило. Их одевали только для выхода в город. В этих ватниках, со стрижеными головами, моряки были похожи на беглых зеков, люди их сторонились. Но больше ничего для своих экипажей Сорокин сделать не мог: ни какой-либо информации о дальнейшей судьбе каравана, ни денег на зарплату он не имел.
Прошло полмесяца, наступил декабрь. Острое нетерпение первых дней сменилось сонным состоянием тупого ожидания. При других обстоятельствах моряки завели бы новые знакомства, на судах появились бы женщины, но неизвестность угнетала и даже водка редко появлялась на судах. На «Амгуни» третий механик со своим мотористом соорудили небольшой самогонный аппарат, и жизнь на судне слегка оживилась. Все, включая и капитана Арсеньтьева, старательно делали вид, что не знают, откуда берется самогон. Впрочем, самогона было мало, и пьяных на борту не было.