Форточница - стр. 43

Я потянулась в карман за телефоном, но вдруг вспомнила, что оставила его в палатке вместе с остальными вещами. А бежать – долго. Придётся ждать, когда на скалу взберётся… Кто там после меня?

– О, Толя! – радостно воскликнула я, когда парень, кряхтя, вывалился на плато вершины. – Спасай! В озере человек тонет. Срочно нужен телефон!

– Где тонет? – уставился на озёрную гладь Толик.

– Там! – показала я пальцем на парус, который уныло болтался на волнах.

– У меня для тебя плохие новости, Наташа, – прискорбным голосом сообщил мой товарищ.

– Что, он уже утонул, да? – расстроилась я.

– Нет. Это там твоя палатка плавает.

– Что-о-о? – вырвался из моей груди крик ужаса.

Перед глазами замелькали образы вещичек, которые прямо сейчас тонули посреди озера: мобильный телефон, рюкзак с библиотечной книжкой и блокнотом, бутерброды с колбасой, конфеты, куртка, трусы, туалетная бумага… Ох… Прощайте, мои дорогие.

И гнало мою палатку всё дальше и дальше от нашего лагеря. Знала бы – привязала бы палатку к сосне! Но хорошая мысля приходит опосля.

Третьим на скалу поднялся Ярик. Узнав, в чём дело, он заржал и покатился по земле. Ну никакой эмпатии у человека нет.

Остальных мы дожидаться не стали – побежали по пологому склону вниз, к лагерю. По дороге Толик позвонил в спасательную службу и обрисовал ситуацию.

Я неслась к месту происшествия с тлеющей надеждой, что это всё-таки не моя палатка бороздит водные просторы.

Увы. Моя…

На песке, где берег спускается к воде, остались следы перемещения палатки. Такое ощущение, что её, бедную, силой тащили купаться, а она упиралась изо всех сил. Оно и понятно – вода-то холодная. Хоть июнь, тепло, но купаться в такой воде – себе дороже. Остаётся надеяться на спасателей.

***

Вечером, когда наша компания скучковалась у костра над котелком с ароматной похлёбкой, спасательный катер прибуксовал к нашему берегу мою многострадальную палатку. Кривенькую, жалкую, потопленную, нацеплявшую на себя водорослей.

Внутрь можно было и не заглядывать. Ну, или заглянуть, если уж очень хочется поплакать. Ибо палатку вытаскивали на берег двое парней, и им было тяжело.

Водонепроницаемая плащ-палатка сдалась перед напором водной стихии – промокла до ниточки.

Телефон, подаренный мне Костей, испортился. Ребята пытались его просушить, разобрали и сунули в пакетик с рисом, но всё бесполезно. Беда. Как я Косте теперь в глаза-то посмотрю? Стыдобища…

Томик «Мёртвых душ» Гоголя, заданный на лето, я сожгла на костре. Спасать там было уже нечего. Он так отсырел, что даже буквы на страницах расползлись. Потом приду в библиотеку и повинюсь, что книга сначала утонула, а потом была предана огню. Авось, покойный Николай Васильевич не обидится. Он – человек понимающий, сам сжёг второй том своего бессмертного произведения.

Спальный мешок, словно губка, пропитался водой. Толик с Димой его отжали, как могли, но даже после этого он был слишком мокрый, чтобы им пользоваться.

Туалетная бумага, супербелая, мягкая, с узорчатым тиснением, превратилась в чавкающую кашицу, которая расползлась по всему рюкзаку и осела на моём нижнем белье.

«Ой ё…» – схватилась я за голову.

Хорошо, что уже сумерки, и никто, кроме меня, не видит этого ужаса. А, нет, вон, Ярик ржёт за ближайшей сосной. Но этот дурачина не в счёт. Ему палец покажи – мигом развеселится.