Фьорды. Ледяное сердце - стр. 8

За дверями обнаружился небольшой, но отлично оборудованный тренажерный зал, единственным посетителем которого был герр Рёд. Главный стюард усердно крутил педали велотренажера. Он стащил свитер и любовался отражением собственного голого торса в зеркальной стене. Пот поблескивал на загорелой коже и подчеркивал рельеф мышц. Вообще-то, я не ценительница культуристов, но его торс не был грудой чрезмерно развитых мышц, он больше напоминал античные статуи, разве что кубики на животе были настолько рельефными, что мне невольно захотелось дотронуться до них рукой. Наверное, так кажется из-за освещения. Он повернул голову и полюбовался собственным отражением в зеркале. В районе правой лопатки я заметила выпуклый шрам в форме полумесяца. В центр шрама была аккуратно вписана миниатюрная татуировка, которую мне не разглядеть. Зато на бицепсе отчетливо просматривалось изображение жокейской шапочки и конского хлыста. Его спортивные брюки съехали и едва удерживались на бедрах, так что обнажился краешек многообещающей ложбинки между ягодицами, а сами ягодицы ритмично покачивались при каждом движении. Давно я не видела парня с такой эротичной и притягательной фигурой. Просто мистер совершенство!

Он поднял руку и поправил наушник: левое предплечье было иссечено дюжиной шрамов – не меньше. Тонкие, светлые полосы отчетливо выделялись на загорелой коже, расположенные параллельно, на одинаковом расстоянии друг от друга. Было в них какое-то странное кружевное изящество – извращенное и притягательное в своей отталкивающей красоте.

Затрудняюсь представить, чем надо изувечиться, чтобы остались такие следы. Бедный парень! Почему-то мне сделалось нестерпимо жаль его: при всей своей красоте он выглядит ужасно одиноким. Захотелось обнять, прижать к груди, погладить по волосам и утешить, как маленького мальчика. Хотя мы одного возраста – если он и старше меня, то не больше чем на год-другой.

Надеюсь, судовая компания не относит шрамы к «эстетическим дефектам», вроде татуировок, и мы будем наблюдать господина Рёда в рубашке с короткими рукавами. Жаль, если это не так. Фигура у него просто-таки очень… Из лабиринта лестниц донесся шум, я отскочила от двери, щеки огнем горят – если меня в первый рабочий день застукают подглядывающей за полуголым мужиком?!

То есть формально – ничего предосудительного в этом нет, но щеки у меня загорелись, как у школьницы, которую застукали за просмотром кабельного канала «для взрослых», я помчалась прочь почти бегом, еле нашла свою каюту и вместо того, чтобы проверять багаж, еще долго сидела на узкой коечке, пытаясь выровнять дыхание.

Всю первую корабельную ночь я спала скверно: соседка похрапывала, пересушенный кондиционерами воздух щекотал ноздри, я дважды просыпалась с ощущением, что вода заливает каюту, в висках колотили кирки невидимых троллей, а златокудрый Андерс Рёд, обнажившись по пояс, погонял их кожаным хлыстом и обворожительно улыбался.

По традиции, прежде, чем лайнер примет на борт пассажиров, для персонала устраивают «отвальную вечеринку». Чтобы «персонал» не чувствовал себя натуральными рабами из республики Сало[6], которым запрещено заступать на территорию для гостей, кроме как по служебной надобности, носить исключительно форму и постоянно улыбаться, согласно «золотому стандарту», нам позволят периодически напиваться за счет компании. Точнее, «отвальных» вечеринок будет несколько в разные дни – по числу столовых и баров устройство корабельной жизни очень огорчило бы философов-утопистов, веривших во всеобщее равенство людей, потому что напоминало их родные феодальные поселки гораздо больше, чем сказочный дворец.