Foot’Больные люди. Маленькие истории большого спорта - стр. 19

Примерно час шла рубка. Тарасов, потный и счастливый, стоял рядом с нами в фиолетовых трусах, гетрах и майке. Его команда в футбол играла хреново, но это была единственно хреновая вещь на празднике. В тот момент.

Когда все закончилось, Аршавин вышел к трибуне, пожонглировал мячом. Уронил его, засмеялся, и дети на трибунах взвыли от восторга. Объявили о начале его пресс-конференции. Первый же вопрос вызвал у меня колики. Четырехлетняя девочка с бантиками спросила хрустальным голосочком:

– А почему, когда вы бегаете, у вас всегда щечки красные?

Мы хохотали как обезумевшие. Аршавина ждал «Арсенал», до Марибора и Варшавы было еще невероятное количество дней. Сборная только что выиграла бронзу, и отголоски того летнего счастья постоянно находили всех нас, кто был в 2008-м в Леоганге, Базеле и Вене.

Когда все закончилось, мы поднялись наверх. Я налил себе чай. Аршавин открыл минералку. Мой друг взял бутылку коньяка и снова наполнил рюмку.

Обжигаясь, я сделал глоток и увидел, что нас внимательно изучает товарищ из «Твоего дня». А может быть, из «Жизни» – я уже подзабыл, как это называлось раньше.

Как он проник внутрь – загадка. Охранник на этот вопрос не смог ответить. Товарища вежливо вывели. Тарасов огорчился. Я его не утешал, предполагая сюрпризы.

– Да нет, исключено, – сказал Андрюха. – Я велел, чтобы все снятое стерли.

Следующим утром газетка вышла с крупным фото Аршавина на первой полосе. У него были красные щечки, он сидел за столом и был снят так, что на первом плане агрессивно высилась ополовиненная моим другом бутылка коньяка. Заголовок вопил: «Как сообщил наш источник в руководстве «Реала», клуб отказался от покупки Аршавина из-за его проблем с алкоголем».

Тарасов чуть не плакал от обиды.

– Он же ни грамма! Он даже к еде не притронулся от усталости. Какие же суки, а?

– Урок, Андрюша, – сказал я.

Время от времени Бородюк говорил Хиддинку, иногда заказывавшему вечером бокал красного вина в лобби отеля:

– Не надо, снимут и напишут, что ты алкаш.

Тот посмеивался:

– Я свободный человек. Один бокал вина и сигара после ужина. Что тут такого?

А потом вспоминал, как однажды в Турции тележурналистка попросила записать интервью у него дома. Гус разрешил. В урочный час в дверь позвонили, он открыл. Барышня стояла наготове, полуголая. Прыгнула на него, и оператор с фотографом начали снимать.

– Урок на всю жизнь, – говорил нам Гус.

Документы он часто подписывал в левом верхнем углу. Я перенял у него эту привычку, спросив, почему он делает так.

– Уже никто ничего над твоей подписью не добавит, – объяснил он и засмеялся.

– А бывали такие попытки? – снова спросил я.

Гус хитро посмотрел на меня и подмигнул. Иногда я не сразу понимал, шутит он или говорит серьезно.

На вечеринке, которую ФК «Москва» закатил в честь окончания сезона, было круто, но грустно. Клуб умирал. Об этом говорили в открытую, хотя наверняка у кого-то еще теплились надежды. Но Прохоров выкинул его как щенка, с которым наигрались, а потом он стал ненужным. Щенок надоел.

Божович увидел, что я зашел в зал, мы обнялись. Я сказал ему, что вроде бы как надо поздравить его с неплохим окончанием сезона, а что-то мешает сделать это.

– Да, товарыщ, – ухмыльнулся он со своим непередаваемым акцентом.

Когда Миодраг начинал говорить, я не сразу понимал, слышу ли я русскую или сербохорватскую речь.