Флуктуация Катова - стр. 7
Тихий гудок напоминает о том, что я засиделась. Надо топать домой и помнить: собой теперь я только в сортире могу быть, и то не факт. Предки могут со мной сделать что угодно, важно это тоже в уме держать. Нельзя забывать, последствия мне не понравятся. Что маман придумает, лишь бы сделать мне плохо, я не знаю, да и знать не хочу. Тем более что она меня просветит, вряд ли удержится.
По идее, библиотека их должна была предупредить, а по сути – кто его знает… Ладно… Иду по полупустым коридорам корабля, думая о том, что меня ждёт «дома». Учитывая последние новости, «дом» для меня перестал быть островком безопасности. Теперь для меня вообще безопасных мест на корабле нет. Коридор освещён плохо, жилой этаж почти совсем не освещён. Поворачиваю к двери в наши, прости господи, апартаменты… Ну, пусть мне повезёт!
– Явилась, мразь! – выплёвывает маман, лишь меня увидев. – Где шлялась?
– Здравствуй, мама, – старательно держа себя в руках, отвечаю я. Надо помнить, что эта гадина имеет право сделать со мной что угодно. – Я была в библиотеке, занималась.
– Ладно, – кривится она. – Пошла жрать, быстро!
Знает она, всё она знает… Раньше она со мной так не разговаривала, а теперь на конфликт выводит, чтобы для себя обосновать то, что сделать хочет. Взрослым часто нужен формальный повод, потому если я не хочу орать от боли, то надо держать себя в руках. Отец ещё на работе, да и не факт, что он защитит. Так что просто нужно не нарываться, что легче сказать, чем сделать.
Я мою руки и иду на кухню. Ну, в общем-то, всё логично – чай и кусок хлеба с витаминной массой. Формально – я получаю все необходимые для роста и жизни вещества, а фактически это чёрствый хлеб, кислая настолько, что скулы сводит, витаминная масса и горчащий чай без сахара. Раньше я бы за такое скандал устроила, а сегодня буду есть, что дали. До слез обидно, на самом деле, хотя к выбрыкам маман и её ненависти я привыкла. Вот к тому, что ей разрешат распускать руки, а мне законом запретят – нет.
Поэтому я быстро съедаю бутерброд, загружаю посуду в посудомойку и хочу уже юркнуть к себе, когда снова натыкаюсь на эту гадюку. Увидев, что её провокация не удалась, она, по-видимому, хочет меня додавить. Очень ей хочется хоть что-нибудь со мной сделать, я это прямо чувствую, отчего становится очень страшно.
– С сегодняшнего дня по дому ходишь без одежды! – заявляет мне маман. – Нечего занашивать то, что потом пригодится!
– Как без одежды? – от неожиданности требования я замираю.
– Голой, тварь мелкая, поняла?! – кричит породившая меня. – Голая! Быстро!
Она, по-моему, с ума сошла от неожиданной вседозволенности, хотя это вряд ли придумано ею. Это, конечно, унижение, причем серьёзное, ну буду просто сидеть у себя, и всё, зачем тогда нужно меня раздевать? В этом должен быть смысл! Маман всегда была против публичного обнажения, без исключений, – и вдруг начинает требовать такое! В чём причина?
Глава третья
Утром, наконец-то одевшись, вылетаю из нашей каюты, пока мне ничего не сказали. Самая страшная ночь в моей жизни, давно я так не боялась. Весь вечер дрожала, потому что подобного просто не ожидала.
– Танька! – зову я подругу, показывая глазами на дверь туалета, и она кивает.
Заскакиваю в туалет. Время до уроков ещё есть, выскочила я очень рано. Но, судя по тому, что Танька уже здесь, не одна я выскочила рано. Я присаживаюсь на унитаз, стараясь взять себя в руки. Танька не расскажет, она кремень, но всё равно не по себе о таких вещах расспрашивать. Подруга начинает разговор сама.