Флорентийская блудница - стр. 22
– Глаша! – крикнул он на весь дом. – Глаша, где ты?
И пока прислуга бросилась искать Глафиру по дому, Сергей, не одеваясь, устремился во двор.
Он подхватил ее на руки в нескольких шагах от черной полыньи.
– Глашенька, любимая моя! Да, что же ты делаешь?! – закричал Сергей. – Господи, да что же с тобой?!
Он крепко сжал ее в объятиях. Пальцы ощутили горячее и мягкое тело супруги, прикрытое лишь тонкой тканью ночной сорочки.
– Ты же простудишься! Что ты надумала!? – он тряс её за плечи, целовал в мокрое от слез лицо и прижимал к себе. – Господи, как я вовремя успел. Что ты надумала?! Грех-то какой…
– Сереженька, отпусти меня! Я давно во грехе. Мне не место рядом с тобою, любимый. Я порочна. Я не хочу больше портить тебе жизнь.
– Глаша, ты просто заболела. Немного захворала рассудком. Доктор сказал, что это нервы. Только нервы. Послеродовая меланхолия. Что ты поправишься. Как же я не углядел за тобой. Оставил тебя одну, – причитал он. – Если бы ни Петя, ты бы погибла, – сокрушался он.
Он подхватил её на руки и потащил по снегу в сторону обледенелых деревянных ступеней.
Через полчаса Глафира уже вновь лежала в своей кровати, укутанная с головой пуховым одеялом, а испуганная Наташа поила ее чаем с липовым цветом.
Переодетый в сухое Сергей, хмурым голосом давал прислуге распоряжения:
– Наташа и Руся, дежурить возле Глафиры Сергеевны по очереди. Глаз с неё не спускать ни минуты. Ни секунды! Вы слышали?! Все меня слышали?
– Да, – нестройными голосами отвечала прислуга.
– А вы, Ольга Александровна, поживите пока в нашем доме. Я прошу вас.
– Конечно, – поспешно согласилась высокая и сухопарая Ольга Александровна.
– До Рождества осталось несколько дней. Мне нужна ваша круглосуточная помощь. Ты, Тихон, запри на замки все двери, а ключ принеси мне. До отдельного моего распоряжения никто из дому не выходит. И не заходит. Кроме доктора. А я как раз поеду сейчас за ним.
Укутанная в одеяло Глафира, смотрела, не отрываясь, в одну точку и беззвучно шевелила губами. Заплаканная Наташа сидела рядом и, от избытка чувств и прошедших переживаний, гладила свою барыню по обнаженной руке. Время от времени в комнату заглядывала Руся и тихо интересовалась у Наташи, всё ли в порядке.
– Еще принести чаю? – громким шепотом спрашивала Руся.
– Нет, пока хватит, – шикала на нее Наталья. – Принеси винного уксуса.
– Хватит вам шушукаться. Не надо меня уксусом натирать.
– Да, я только тряпочку хотела смочить и на головку вам положить.
– Не надо…
– Ну, не надо, так не надо…
В комнате вновь повисла тишина, прерываемая мерным тиканьем часов.
Первой не выдержала Наталья.
– Глафирушка Сергеевна, это что же вы такое удумали? – плачущим голосом спросила она. – Да, на кого бы вы нас оставили? Во-он Сергей Юрьевич аж с лица весь сошел. Горе-то какое…
– Перестань, Наташа… – Глафира одернула руку и перевернулась на спину. – И без тебя тошно. И убери, наконец, от меня все эти одеяла и пуховые платки. Открой здесь лучше окна. Мне нечем дышать.
– Да, как-же… – угрюмо огрызнулась горничная. – Фрамугу чуток приоткрою, а одеяло не уберу. Сергей Юрьевич не велел. Он сказал, чтобы я вас отогревала и чаем отпаивала. Вся мокрая, да на мороз выскочила. Это же надо…
– Где он сам?
– За дохтуром поехал.
– Опять? Ничем мне его дохтур не поможет, – безразличным голосом промолвила Глафира и отвернулась к окну.