Флэшмен под каблуком - стр. 46
И можете себе представить: следующие три подачи оказались кривыми, как совесть еврея! У забегавшегося Соломона бока ходили, как у молочной коровы, и ему никак не удавалось придать мячу нужное направление. Я позволял ему пробовать, пока толпа гудела от разочарования. Когда очередная подача полетела опять же криво, я решился-таки действовать: подпрыгнув, я постарался отбить по направлению к нему, приговаривая: «Раз уж ты не можешь выбить меня, жирнозадый увалень, так хоть вылови, Хр-та ради!» В спешке я споткнулся, инстинктивно взмахнул битой, и отраженный мяч взмыл в небо, пронесясь, как казалось, в нескольких милях над его головой. Он повернулся и побежал за ним, а мне оставалось только плестись к другому концу поля, молясь, чтобы он поймал мяч. Когда я дошел до линии подач и обернулся по пути назад, мяч еще был в воздухе; Соломон – с разинутым ртом и распростертыми руками пытался вычислить место падения, а все на поле затаили дыхание. И вот мяч опускается в его подставленные ладони; дон хватает его, спотыкается, теряет равновесие – и к моему ужасу, сопровождаемому дружным воплем зрителей, – роняет. Он делает судорожное движение руками и растягивается во весь рост на дерне, тогда как ч-ов мячик катится себе по траве все дальше и дальше.
– Ах ты… ты, криворукий у-к! – заорал я, но голос мой потерялся в общем гомоне.
Я достиг своей линии, заработав очко, и мне оставалось только отправиться во вторую, победную, пробежку, а Соломон так и лежал плашмя, в десяти ярдах от мяча.
– Беги! – раздался вопль. – Беги, Флэши!
И бедному, отчаявшемуся Флэши ничего не оставалось как покориться – судьба матча была в моих руках, и я не мог перед глазами сотен зрителей дать понять, что проиграл его намеренно.
И я снова пустился бежать, изображая рвение, и артистично споткнулся в надежде дать ему шанс добраться до мяча и выбить меня. Упав, я посмотрел на него: Пр-тье, мерзавец все еще полз за своей упущенной добычей. Вечно лежать было нельзя, так что я поднялся как можно медленнее, с видом до предела уставшего человека, но даже так достиг черты раньше, чем Соломон подобрал мяч; теперь единственной его надеждой было бросить с добрых тридцати ярдов и разбить мою калитку, пока я бегу обратно к линии отбивающего. Было ясно как день, что шансов с такого расстояния у него никаких – и мне оставалось только ринуться вперед, к победе и гибели от рук Тигга. Толпа буквально бесновалась, когда я достиг первой линии: еще три шага – и меня ждут выигрыш и катастрофа. Тут вдруг земля медленно уходит у меня из под ног, люди и калитка пропадают из виду, звуки стихают до невнятного шепота, я аккуратно приземляюсь и скольжу по траве, думая: «Вот то, что нужно: приятный, сладкий отдых; как удивительно хорошо…»
Я гляжу в небо, вид которого загораживает Феликс, обеспокоенно глядящий на меня, за его спиной проявляется мясистое лицо Минна, который говорит: «Подними голову, пусть дышит. Вот, дайте ему глотнуть». По зубам моим стучит горлышко бутылки, и нёбо обжигает вкус бренди. Потом проявляется жуткая боль в затылке и еще несколько взволнованных лиц; среди гомона голосов я различаю пронзительный голос Элспет.
– Что… Что случилось? – спрашиваю я, когда меня приподняли.
Ноги мои были, как ватные, и Минну пришлось поддержать меня.