Физика - стр. 13

От этой мысли противно щемит в груди отголосками пережитого «инфаркта».

Не думал, да и думать об этом не могу.

Головой понимаю: это нормально, жизнь продолжается и прочее, но я был ее первым мужчиной и хотел быть единственным.

Посмотри в зеркало, в глаза парню, который уже год как живет с другой, и утрамбуй свои хотелки.

Да, глупо ждать от Ани того, чего не выполняю сам, но от одной мысли, что кто-то может прикасаться к ней, ласкать ее, меня накрывает бешенство, сносящее здравый смысл и спокойствие.

– Алабина, почему прохлаждаешься? Ты выполнила задание? – слышу голос Лешина и Анино объяснение:

– Я жду Максима Шевцова.

Мужчина вскидывает брови.

– А Шевцов не в состоянии сам дойти до кабинета?

Шевцов – это тот додик?

Он мне тоже не нравится. Особенно потому, что она его ждет.

Поддерживаю руководителя двумя руками.

Девушка послушно начинает перемещаться в сторону кабинета заведующего, а я иду следом и любуюсь ей.

Мазохизм?

Да, чистой воды.

Но мое тело не подвластно разуму и существует отдельно.

Не могу я выдернуть ее из себя!

За столько лет не получилось…

Даже факт, что она меня бросила, не отрезвляет.

Слишком глубоко впустил, слишком сильно проросла она во мне…

Мы входим в кабинет, и Лешин, развалившись в своем кресле, которое того и гляди рухнет под его массивным телом, спрашивает меня:

– Матвей Николаевич, предоставим будущей женщине-хирургу первое слово?

Слышу стеб в его словах, но не улавливаю, почему.

Нет, я, конечно, выпал в прострацию, узнав, что Аня решила стать хирургом, но не потому, что она девушка, а оттого, что раньше та не озвучивала мне ничего подобного.

После ее исчезновения я вообще решил, что Аня передумала поступать в медицинский, поскольку в Питере в профильных вузах ее имени не было в списках поступивших абитуриентов, как и в городах недалеко от места ее рождения, которые я штудировал. А она, оказывается, уехала в Москву.

Киваю и поворачиваю голову в сторону девушки.

– Давайте с Федосеева начнем. С первого раздела.

Аня набирает в легкие воздух, но в это время в кабинет входят опоздавшие.

Лешин хмурится.

– На будущее, если у меня нет операции, на ковер ко мне в 17.00 без опозданий.

Эти двое из ларца почти синхронно кивают, и снова все взоры обращаются на Аню.

Она волнуется. Вижу, как бешено бьется под кожей венка на шее, которую любил целовать, как теребит пальчиками листок.

Ох, как я обожал ее пальчики. Нежные, трепещущие, возбуждающие…

Стоп.

Что за мысли?!

Свихнулся от неожиданной встречи?!

Я так увлекаюсь своими воспоминаниями, что пропускаю начало ее речи, и только громкий голос Алексея Леонидовича возвращает меня в действительность.

– Сердцебиение большой амплитуды? Вы серьезно? – он кривит губы и продолжает: – Сразу перед глазами возникает маятник Фуко.

– Я записывала то, что говорил больной, – оправдывается девушка.

– Какой тогда был смысл в вас?

Она молча смотрит на него, и он делает отмашку.

– Ладно, продолжайте.

Аня щебечет:

– Нытье рук. Резь в загрудине.

Сразу дифференцирую: предположительно стенокардия.

Девушка переходит ко второму пункту основы жизнедеятельности и начинает:

– Получасовая прогулка после обеда перед тихим часом, нормальным шагом. Во время прогулки никаких неприятных ощущений в области сердца не чувствовал.

– Стоп.

Аня замирает, а Лешин обращается ко мне: