Финист – ясный сокол - стр. 28
– Спит он.
– Да не спит! – крикнул Кирьяк, пальцем тыча в слуховое окошко огромного дома, где, действительно, показался неверный свет. – Вон он! – И Кирьяк громко позвал: – Велибор!
– Не ори! – в свою очередь, закричал чернобородый. – А ну идите отсюда. Собаку спущу.
Но за спиной чернобородого уже появился сам Велибор, заспанный, в домашней шерстяной курточке на голое тело – он хлопнул мужика по спине, и тот замолчал. Велибор подошёл ближе.
Мы трое поклонились, но без большого уважения.
– Здоров будь, Велибор, – сказал Митроха. – А где наш расчёт?
Мальчик задумался и вдруг просиял.
– Расчёт! – крикнул он. – Конечно! Я забыл.
Его глаза скосились к середине, и всё лицо приняло неприятное, заячье выражение, означавшее, видимо, крайнюю досаду, и сожаление, и недовольство собой: скорее всего, он действительно просто забыл о нас.
Тем временем за забором снова заскрипела тяжёлая дверь, и появился третий, уже нам знакомый старый дядька, сопровождавший мальчика во время праздника, тот, что перебрал пива и неудачно сиганул через костёр; теперь он был угнетён духом и лохмат, но внешне устойчив. В одной руке он держал факел, а в другой – тяжкую палицу, окованную медной полосой.
– Чего тут? – крикнул он.
Велибор оглянулся на него.
– Я принесу, – сказал он нам и сделал движение, чтоб уйти. Но Кирьяк ухватил его за богатый рукав.
– Погоди, – сказал он. – Побудь с нами. Скажи, чтоб вынесли.
– Две серебряных, – добавил я, одновременно глядя мимо Велибора, на его дядьку, и улыбаясь.
Велибор сообразил, кивнул, и заячье выражение пропало с его лица. Он оглянулся на похмельного, шумно сопящего дядьку и велел принести кошель. Дядька недовольно вздохнул, положил палицу себе под ноги и, не сходя с места, вытащил из-за спины кошель, уже, оказывается, приготовленный, висевший у него сзади на поясе.
Пёс продолжал заходиться ненавистью, клацал зубами и ударялся грудью о забор.
Дядька не отдал весь кошель Велибору. Сам развязал шнур и невесело спросил:
– Сколько надо?
– Две серебряных.
Дядька достал две серебряных деньги и швырнул в нашу сторону, целясь попасть под ноги, чтоб, значит, унизить.
Но Кирьяк быстро сообразил и выскочил вперёд, навстречу летящим деньгам, – и ловко поймал обе у самой земли.
– Удачи вашему дому! – крикнул он так нагло и весело, как только он умел; забросил обе деньги за щёку, поклонился небрежно – и пошёл прочь, не теряя ни мгновения.
Я и старый Митроха коротко кивнули мальчику Велибору и припустили следом, не сказав более ни слова, оставив за спиной и Велибора посередь улицы, и двух его присных в воротах огромного дома, и опасную псину за забором.
Если расчёт получен, уходить лучше сразу.
На половине пути, оглянувшись, я увидел, что человек с чёрной бородой шагает за нами сзади, отставая шагов на пятьдесят.
– Херово дело, – сказал дед Митроха, когда я показал ему соглядатая. – Пошли за мной.
Мы свернули в переулок.
У входа в кружало на утоптанной нечистой земле валялись трое или четверо тех, кому уже хватило.
Дверь болталась на одной петле; Митроха толкнул локтем и вошёл первым.
Внутри – воздух словно спёрли, воняло горелым жиром, колебалось лучинное пламечко; густой многоголосый храп заглушал прочие звуки. На полу вповалку лежали упившиеся, в чувстве и без него; ни один не мог держать спину прямо, кроме самой хозяйки-кабатчицы.