Финишная черта - стр. 2

Мы идем по коридору полицейского участка, другие офицеры с жалостью смотрят на меня, а затем на дверь, откуда продолжают доноситься крики. Я скукоживаюсь, как изюм, под их взглядами. Мне не должно быть неловко, ведь мы с сестрой ни в чем не виноваты, однако по коже ползет липкое, как мед, чувство… стыда? Чушь какая-то.

Обычно папа не позволяет себе срываться на нас в присутствии других людей. Все считают его хорошим. Может быть, эти люди действительно думают, что мы в чем-то провинились? Может, на них он тоже кричит, когда они плохо выполняют свою работу?

Я опускаю взгляд на свои белые туфельки с блестящими бабочками. Забавно, что их купил папа.

– Они подходят тебе, наша неугомонная бабочка, – сказал он и поцеловал меня в лоб. В тот день у него было хорошее настроение. Аннабель даже купили новые пуанты, хотя папа зеленеет лишь при одной мысли, что сестра занимается балетом.

Мы заворачиваем за угол, офицер Обеликс останавливается и открывает для меня дверь, на которой приклеена табличка с изображением девочки в платье.

Я захожу, он следует за мной.

– Ты не в платье, – хмурюсь я, останавливаясь около кабинки. – Тебе сюда нельзя.

– Точно, – он усмехается, чешет свой большой живот, а затем, покачав головой с редеющими светлыми волосами, выходит в коридор.

Постояв пару минут, решаю все-таки зайти в кабинку и сделать все свои дела. Неизвестно, сколько мы еще здесь пробудем, прежде чем мама заберет нас домой. Так и не выжав из себя ни капли, я поправляю юбку и гольфы. Эти штуки постоянно сползают с ног, превращаясь в отвратительную гармошку.

Я вскрикиваю, открывая дверь кабинки, потому что мистер Обеликс преграждает мне путь.

– Ты не в платье, – вновь говорю, задыхаясь от испуга.

– А ты в нем. – Его глаза зловеще сверкают.

По моей коже снова ползет какое-то мерзкое чувство. Да что такое? Меня никто не касается, тогда почему я чувствую себя так ужасно? Наверное, это страх.

Рука мистера Обеликса тянется к его штанам и расстегивает ширинку. Автоматически мои глаза закрываются, потому что мама всегда говорит, что нельзя подглядывать за другими. Но ведь… это туалет с девочкой в платье. Он не должен снимать тут штаны. Почему он это делает?

– Открой свое прекрасное лицо, детка, – полушепотом говорит мистер Обеликс.

Я чувствую, что теперь он стоит намного ближе, ведь его пальцы накручивают одну из моих косичек.

Мне не хочется открывать глаза.

Мне не хочется, чтобы он меня трогал.

Мне не следует быть здесь.

Я резко делаю шаг, чтобы сорваться на бег, но сильная рука обхватывает мою шею и впечатывает в стену кабинки туалета. Писк вырывается из глубины горла, а от испуга и страха я распахиваю глаза.

С губ срывается хриплое:

– Анна.

Я не способна на крик, ведь то, что открывается моему взгляду, выбивает из меня дух. Тошнота бурлит где-то в животе и поднимается к горлу быстрее, чем по утрам, когда мама запихивает в меня овсянку.

Никого нет рядом, чтобы помочь мне. Ни Анны, ни мамы, ни папы. Я снова чувствую себя муравьем. А может быть, хрупкой бабочкой, как и говорит папа.

Злой Обеликс трясет на уровне моего лица своим… я не знаю, что это. Знаю лишь, что это то, что нельзя показывать маленьким девочкам. А возможно, и взрослым. Он сжимает кулак и прикасается ужасным вытянутым бордовым органом к моей щеке.