Философия свободы - стр. 40
Это различие между реактивными и объективными установками есть не что иное, как пример бытовой метафизики, которая свойственна всем нам. Как отмечает Руссо: «Во всем, что ранит нас, мы ищем скорее смысл, нежели причину. Кусок черепицы, падающий с крыши, может сильнее навредить нам физически, но причинить меньше огорчения, чем камень, брошенный человеком с умыслом. Камень может промахнуться, но намерение всегда попадает в цель»[102]. Скорее всего, мы примем реактивную установку в отношении того, кто бросил в нас камень, но при наличии оснований мы можем сменить реактивную установку на объективную. Принимая объективную установку в отношении бросившего камень, мы тем самым мысленно приравниваем его к куску черепицы, падающему с крыши, у которого нет цели попасть кому-нибудь на голову, а есть только цепочка причин и следствий. В повседневной жизни мы часто встречаемся с такой сменой перспективы, когда сначала обижаемся на кого-либо, но потом узнаем об обстоятельствах, из которых следует, что обижаться не следует. Предположим, Эспен и Пер мирно беседуют, и Пер при этом ест хот-дог с кетчупом, а затем внезапно бросает его на белую рубашку Эспена. Естественной для Эспена будет реактивная установка и обида на Пера. Однако все изменится, если Пер воскликнет, что сделал это не намеренно, а потому, что его толкнул Пол. И тогда Эспен, если он сам адекватен и если он верит Перу, сменит свою установку на объективную, потому что поймет, что Пер был всего лишь элементом в причинно-следственной цепочке, и действие произошло не по его воле. Если к тому же Эспен увидит, что за спиной у Пера стоит Пол и злорадно ухмыляется, и к тому же за ним уже бывало замечено такое зловредное поведение, он примет реактивную установку в отношении Пола и обвинит теперь уже его в том, что его прекрасная белая рубашка приняла столь плачевный вид.
Существует литературный пример, противоречающий нашей интуиции и тем самым подтверждающий, что гипотеза об установках совпадает с нашим интуитивным пониманием действительности. Речь идет о романе Сэмюэла Батлера «Едгин», написанном в 1872 году. Заголовок романа совпадает с названием страны, в которую попадает рассказчик и которое является анаграммой слова «нигде». В этой стране принята очень суровая система наказаний. Больные или потерявшие трудоспособность люди предстают перед судом и получают жестокий приговор, тогда как преступники, грабители, поджигатели и тому подобные рассматриваются как люди, которым прежде всего требуется помощь и забота.
«Вот что я выяснил. Если кто-либо в этой стране заболел, стал инвалидом или просто ослаб до достижения семидесятилетнего возраста, он предстает перед судом присяжных, состоящим из его соотечественников, и если его осудят, он получит наказание в соответствии с тяжестью своего состояния. Существуют степени тяжести подобных “преступлений”, подобно тому, как у нас есть степени тяжести нарушения закона. Очень суровое наказание ждет человека, страдающего от серьезной болезни, тогда как ослабленное зрение или слух у шестидесятипятилетнего, всегда отличавшегося хорошим здоровьем, карается всего лишь штрафом или же заключением, если у него нет денег заплатить штраф. Если же кто-либо подделывает облигацию, или поджигает собственный дом, или же наносит увечья другому человеку, или же совершает иной поступок, считающийся противозаконным в нашей стране, то его либо кладут в больницу, либо берут под общественную опеку, или же, если его проступок нетяжелый, он просто сообщает всем своим знакомым, что страдает от серьезного нарушения морали, подобно тому как мы поступаем в случае болезни, и они навещают его, проявляя заботу, и с искренним интересом расспрашивают о том, как это могло произойти, с каких симптомов все начиналось, и он открыто отвечает на все эти вопросы. Дурное поведение, хотя оно и не считается чем-то желательным, как и любая болезнь в нашей стране, всегда и без сомнений воспринимается как серьезное расстройство личности, произошедшее в результате какого-то сбоя до или же после рождения. Страннее всего то, что хоть они и считают преступления результатом сбоя в характере или обстоятельствах, они и слышать не хотят об этом в тех случаях, когда у нас в Англии к человеку отнеслись бы с сочувствием и пониманием. Невезение любого рода, а даже плохое обращение со стороны других людей, считается оскорбительным в обществе, посколькую людям неприятно слышать об этом. Потеря всего своего состояния или близкого друга, к которому вы испытывали большую привязанность, подлежит не менее суровому наказанию, нежели провинности, связанные со слабым здоровьем»