Филфак - стр. 21
— Давай, я задам вопрос по-другому, — дабы удостовериться, что я ни фига не с шальной планеты, хватаю Румянцеву за плечи и, жадно елозя по ней взглядом, уговариваю мужика внутри себя проснуться. — Почему я живу с Мишей, а не с Катей или Мариной, например?
— Не знаю, — от неожиданности распахнув глаза, Аня трепещет в моих руках и сбивчиво пытается оправдаться. — Я не в курсе, как у вас тут всё устроено, правда.
— У кого «у нас»? — голос дрожит, как и руки, всё крепче сжимающие хрупкие плечи.
— Илья, успокойся. Миша хороший. Вот увидишь, он тебе понравится.
— Понравится? Мне? — теперь ясно: долбанные джинсы в обтяжку на мне неспроста. — Ты серьёзно?
— Конечно! Если бы не он, я бы только-только собрала твои вещи. А Миша с ходу сообразил, что нужно и где искать. Илья, я тоже думаю, что лучше тебе с ним пожить, чем одному.
— Но я не хочу! — как чумной, снова зарываюсь носом в мягкие волосы Румянцевой, нескромно прижимая девичье тело к своему, всё ещё мужскому, и шепчу: — Я не такой, понимаешь?
— О, а вот и вы! — скрип двери сменяется бодрым мужским голосом, вынуждая меня отпустить девчонку.
— Илья, это Миша, — суетится Аня, стараясь на меня не смотреть. Да и щёки Румянцевой горят огнём.
Заторможенно перевожу взгляд в сторону Петухова. Рыжий, конопатый, высокий, как жираф, и немного сутулый, он с кривой ухмылкой смотрит на меня, а в моей голове яркими вспышками мелькают картинки из прошлого: захламлённая квартира, рыжая шевелюра, нос в веснушках и мой кулак, жаждущий крови. Кого я бил? Рыжего? Или, напротив, заступался за него. Не помню. Хоть убей, ни черта не помню. Но что рыжая каланча в моей жизни была — это факт!
— Здорова, Сокол! — басит парень и заключает меня в объятия. Со стороны, конечно, дружеские, но я то знаю, что скрывается под ними.
Наверно, поэтому шарахаюсь в сторону, брезгливо скидывая с себя руки Петухова.
— Не помнишь меня? — хохочет придурок и подмигивает Румянцевой. — А я тебе не верил, Анька! Ну ничё, справимся!
— Вот и отлично! — шелестит девчонка, поправляя на плече рюкзак. — Я тогда побегу, а то дел много.
Умоляюще мотаю головой, чтобы Аня не смела оставлять меня в этом дурдоме одного, но Румянцева продолжает смущённо избегать меня. Ну конечно, чувствует себя третьей лишней!
— Лады, — кивает Петухов. — А мы тогда пообедаем. Сокол, я пельмени твои сварил, ты ж не против?
— Пельмени? Да. То есть нет, — продолжаю буравить взглядом раскрасневшиеся щёки Пуговицы. — Аня…
— Илья, – перебивает меня девчонка. — Номер телефона у тебя мой есть. Если что понадобиться, звони. А пока оставляю тебя Мише. Не скучайте, мальчики. Ладно?
— Да не боись, Анька! — чешет репу Петухов. — Я быстро нашему Соколу мозги вправлю, вот увидишь!
— Вот и хорошо! — хлопает себя по бокам Румянцева и не прощаясь убегает. А я смотрю ей вслед с какой-то непередаваемой тоской, мечтая снова всё забыть.
— Сокол! Приём! — щёлкает тощими пальцами перед носом Петухов. — Хватит Аньку глазами пожирать, слышь? Она не для тебя. Не для таких, как мы.
Миша запросто закидывает руку мне на плечо и тянет за собой в комнату.
— Я не такой! — скалюсь в ответ, упираясь пятками в бетонный пол, и ору как сумасшедший. Впрочем, лучше быть психом, чем жить с парнем. — Я нормальный! Нормальный!
Остервенело смахиваю с себя касания Петухова и непроизвольно сжимаю кулаки: пусть только попробует перетянуть меня на сторону зла.