Фиктивный брак - стр. 24

— Да-а, — протянула я, — ну тогда ты… — задумалась, с каким же животным сравнить Исаева. Но на ум приходили только те звери, сравнение с которыми звучало бы как комплимент.

— Чего молчишь, фантазия закончилась? — ради этого вопроса Андрей даже остановился и на меня обернулся.

8. Глава 8

Сморю на Андрея, силюсь придумать что-нибудь гаденькое и чтобы сравнение било не в бровь, а в глаз, но ничегошеньки на ум не приходит. Вглядываясь, придиралась к внешности Исаева со всей строгостью. Ведь практически у всех людей есть изъяны: у одних нос картошкой, у других уши, как у слона, кто имеет нелепую походку, у меня, например, попа чересчур широкая. Но, похоже, Андрей исключение, всё у него до противного идеально, даже бесит, что он красивый такой.

— Я бы тебе сказала, но вымоталась, ты же обидишься и убежишь плакать. Кто тогда мне поможет? — выкрутилась я, на что брови мужчины сначала удивлённо поползли вверх, а потом он от души рассмеялся и вновь зашагал вперёд.

Я бегала и носила лёгкие сумки, Исаев выбирал, что потяжелее, чаще всего мы пересекались в коридоре, реже шли друг за другом гуськом, дело спорилось быстро.

— Андрей! — возмутилась я, когда зашла в спальню и застукала сожителя за тем, что он рылся в сумке. — А ну немедленно прекрати! Тебя не учили, копаться в чужих вещах – свинство.

— София, убавляй громкость. Что такого я сделал? Сквозь ткань почувствовал в сумке рамки, решил – картины. Заглянул, оказался прав, хотел посмотреть, а ты орёшь, как будто я извращенец и нюхал твоё нижнее бельё, — высказался Исаев, словно я на пустом месте подняла шум. Вдобавок, не смотря на мой протест, взял и вынул из сумки холст.

— Да лучше бы ты мои трусы себе на голову надел, чем пялился на картины! — рявкнула я и вырвала у Андрея свою работу. — Понимаешь ­– это личное. Я никому их не показываю.

— Ладно-ладно, не хочешь, чтобы смотрел, не буду, — поднял Исаев обе руки, показывая, что больше не претендует на просмотр. — Но объясни, почему ты никому не показываешь? Что такого-то?

— А тебе нравится перед кем-нибудь оголять душу и показывать, что чувствуешь? Мне вот не очень, — обиженно пробубнила я, и сразу пожалела о том, что сдала себя с потрохами. Теперь мы на равных: у меня есть козырь — мама Андрея, но и у него туз в рукаве — мои картины. Если Исаев когда-нибудь пожелает меня больно ударить под дых, то лучшего средства, чем обсмеять мои картины, ему не найти.

— А как же другие художники, они же как-то мирятся с тем, что их внутренний мир выставлен на всеобщее обозрение, — не унялся Исаев и изрёк с умным видом, как будто он понимает, о чём говорит: — Более того, им приходится выслушивать отзывы критиков и…

— То художники, а то я, — оборвала на полуслове мужчину. — В отличие от них, я нигде не училась. Да и зачем, если таланта нет. На признание не рассчитываю, писать абсолютно не умею, мне просто нравится сам процесс.

— Ага, — Исаев задумчиво окинул взглядом на полу мои баулы, — то, что нравится, я вижу. Предположу, что процентов восемьдесят из всех привезённых тобой вещей, так или иначе, связано с картинами. Верно?

— Верно! — раздражённо подтвердила я. — И их нужно успеть разложить до вечера, мне завтра с утра в универ. За помощь - большое спасибо. Дальше сама справлюсь.