Фиалка. Зов сердца. - стр. 10
- Ну? Куда мы направляемся?
Он повесил на плечо ружье.
- К схрону.
- К чему-у?
- К схрону, - повторил Герман. – Мы с друзьями путешествуем тут иногда. А с собой все пожитки таскать не очень хочется. Так что, как правило, делается схрон. Тайник. Думаю, там есть подходящие женские вещи для тебя и ещё много полезного. Тут не очень далеко. День пути.
Он огляделся.
- Трава высохла, можно спокойно идти, не боясь промокнуть.
- Ну? Отправляемся?
- Да, - улыбнулся он. - В путь.
- Вперед! – патетически воскликнула Фиалка, взмахнув воображаемой саблей.
И тут же сложилась в жутком приступе рвоты.
Сашок любил погрибачить. Так он называл своё увлечение, досадуя на то, что сбору грибов не придумали своего термина, как например «поохотиться», «порыбачить». «Сходить по грибы» - хуже придумать было невозможно. Это почти как «сходить до ветру». Тьфу. Срамота, а не название для одного из лучших времяпрепровождений.
Сашок, которого в деревне называли именно так, хоть ему стукнуло уже за полтинник, встал этим утром ещё до рассвета. Грибы любят утренний туман. Сашок, будучи заядлым грибником, верил, что в этом тумане они вытягивались во весь рост, впитывая влагу своими стройными – а иногда и не особо – телами, а при появлении солнца прятались, прикрываясь широкополыми шляпами. Так что в лес он любил выйти ещё когда солнечные лучи не прогоняли белесые пряди, стелящиеся вдоль опушки у подножия деревьев.
В этот раз ему здорово везло. Аккуратно пробираясь между стволов, за какой-то час Сашок заполнил объемную корзину почти до половины. Он ещё хотел посмотреть свой любимый распадок, где даже в самые солнечные дни сохранялась тень, а с ней и влага. Распадок был очень урожайный на кубышки – валуи, которых большинство знакомых Сашка сторонились, но сам он кубышки очень любил солить. Засоленные валуи зимой под пивко шли просто замечательно. Просто их надо было хорошо вымачивать предварительно, чтобы горечь ушла. А Сашок в таких делах толк знал.
Распадок темнел между двумя невысокими каменистыми холмами, а в его уютном полумраке тут и там торчали «малолетние хрены», как называл Сашок валуи с нераскрывшимися ещё шляпками за их форму. Такие как раз пойдут на засолку. Срезая одну за другой кубышки, похожие ещё на толстые, сосискообразные пальцы, в какой-то момент Сашок едва успел удержать руку с острейшим дедовским ножом. Совсем рядом со сдвоенным валуем торчали жутко похожие на него толстые мясистые пальцы, по которым он едва не полоснул лезвием.
Сашок охнул и попятился, как сидел, на кортах. Мертвяков он в своей жизни вот так ни разу не встречал. От вида торчавшей белесой пятерни в животе сразу стало пусто-пусто, а в портах как раз наоборот, едва не случился конфуз. Пока грибник раздумывал, как удержать все в себе, пятерня чуть пошевелилась. От страха и неожиданности Сашок едва не обделался, но тут из распадка раздался еле слышный стон.
Бросив корзину и нож, Сашок кинулся к человеку. Рука продолжилась черным шерстяным рукавом, пройдясь взглядом по которому, грибник с ужасом увидел нашлепку с ментовским триколором. Подняв взгляд ещё выше, он увидел блеснувшие от слабого движения человека погоны с двумя большими звездами. Подполковник!
Сашок бросился к лежащему ничком полицейскому и торопливо, но осторожно перевернул его на спину. Мент издал ещё один стон. Его китель на груди в трех местах обнаружил аккуратные дыры, вокруг которых ткань была пропитана темно-коричневым. Весь человек был заодно покрыт кровью, грязью, и опавшей хвоей. Сашок посмотрел на его содранные в кровь руки. Видимо, очень долго полз по лесу. Приподняв голову раненого, грибник поднес к пересохшим губам фляжку с водой, которую всегда брал с собой на «грибалку». Почувствовав прикосновение, подполковник полиции, не раскрывая глаз, припал к металлическому горлышку и долго, с перерывами, пил. Наконец, откинувшись затылком на подставленную ладонь, мент прохрипел: