Феноумен - стр. 9

33. Следовательно, под умопостижением в том смысле, в котором оно все же пытается быть научным мышлением, но не является им (а является пусто-зрением), следует понимать, очевидно, попытки домыслить некое недоступное нам явление исходя из того, каким оно должно быть; то есть каким оно вроде бы должно быть, если хорошенько подумать. Это напоминает попытку представить себе развитие событий до того, как они произойдут (например, проиграть в уме важный предстоящий разговор) – и в кино, и в литературе эта ситуация обыгрывалась не раз – в плане диссонанса нашего представления и того, как все получается в реальности. Этот диссонанс может быть обобщен до уровня тезиса: на практике все и всегда обстоит как-то иначе — по сравнению с тем, как мы думали, что оно будет обстоять. Практика мудрее всех наших домыслов о ней – она всегда преподносит тысячи сюрпризов более изощренных, чем все те мнимые проблемы, которые мы разрешаем в уме до обращения к ней.

34. Сделав все эти необходимые пояснения, вернемся к Платону и совершенной им ошибке (когда всякой зримой вещи незримо сопутствует ее умопостигаемая сущность или идея). Следствием ошибки Платона стало смешивание в одно понятие умопостижения и естественно-научного исследования, а точнее – поглощение изучения природы ее умопостижением, неминуемо превращающимся в пустозрение. Исследование материи природы (или, что одно и то же – самой Природы) считалось чем-то необязательным или в лучшем случае вторичным, ведь суть ее – в идее, ее-то и надо постигать. Любопытно отметить и то, что уже во времена Платона возник спор о том, есть ли идеи у вещей, сотворенных самим человеком. Сам Платон считал, что – есть, однако следующие за ним мыслители полагали, что Платон скорее говорил об идеях исключительно для природных вещей, а не рукотворных. Можно предположить, что Платон колебался в этом вопросе, платоники же решили его однозначно – в пользу идей исключительно для природных вещей5. Да, они решили этот вопрос именно так – хотя Платон недвусмысленно (и справедливо) говорит об идее кровати6 в «Государстве», но это бы еще ладно – однако ведь и сам диалог в своей основе посвящен рассмотрению феноумена Государства – я употребляю именно слово «феноумен» (конечно, тогда никто его не употреблял), потому что сам характер рассмотрения говорит об этом – когда в начале диалога рассматривается идея Справедливости самой по себе, а потом рассуждающие обращаются к исследованию государства – как чего-то, где справедливость и должна себя ясно обнаружить. В этом и есть суть феноумена – он порождается на основе идеи (ноумена), но идея эта может изучаться лишь через то, как она себя проявляет в реальности – уже не как чистый ноумен, но как феноумен – как воплощенная в материи идея.

35. Правда и здесь возникают свои проблемы, ведь в итоге Платон строит идеальное государство, утопию. Мы опять сталкиваемся с некоторого рода неясностью – не является ли утопичность мышления Платона именно следствием постижения в первую очередь ноумена Справедливости, а вовсе не феноумена государства, и не является ли его идеальное государство скорее ноуменальным, чем феноуменальным? Четкого ответа на этот вопрос у меня нет – хотя и здесь я отмечу, что без «тела» хотя бы и утопического государства идея справедливости осталась бы совершенно бесплотной. А вот в чем нет никакой неясности, так это в том, что в природе мы не найдем никакой идеи справедливости – она рождается в голове человека, и все, как справедливое, так и несправедливое – все это результат деятельности человека, его рук дело. Да, любопытно отметить, что вопрос возник именно в такой форме: правомерно ли говорить об идеях для рукотворных вещей, хотя правильно было бы поставить вопрос прямо противоположным образом: правомерно ли говорить об идеях относительно природных вещей? А что рукотворные вещи помимо идей вообще не существуют – это как раз-таки очевидно.