Феномен одиночества - стр. 6
– Не делай так больше! Пожалуйста! Это турист, художник, наш гость!
Мавид "отпустил" меня и тихо произнёс на общем:
– Художник, но не турист, – ребёнок встал из-за стола, – И он говорит на сали (язык жителей Талима, прим. авт.) лучше тебя.
Когда Мавид вышел, Радим, как внезапно опустевший мешок, плюхнулся на пуф и обхватил голову руками.
– Мой младший брат… – начала Данни.
– Мавид – ребёнок. Сложный ребёнок, – перебил её Радим, – Он очень рано остался без родителей. Он прожил один в пустыне среди обломков флаера и тел погибших два дня. Прости его, Вячеслав.
– Я всё понимаю, – мой разум лихорадочно пытался осмыслить происходящее. Мальчуган явно был сильным экстрасенсом. Теперь я жалел, что не сразу задействовал свои импланты. Теперь после инициации всей вживлённой кибернетики, был виден след в воздухе, где сидел Мавид, как на неудавшейся смазанной фотографии. Хотя остаточное поле имело непривычную сигнатуру, любой эксперт сказал бы, что человек просто испытывал сильные эмоции. Хотя мне вообще не было дела до не выявленных телепатов. Этими вопросами пусть занимаются другие. На Талиме пропали люди, приехавшие отдохнуть, пятьдесят человек за два года. За это же время колония приняла две тысячи детей сирот из разных систем. Имея на руках лишь эти два факта, я должен за неделю узнать ответы на все зачем? Почему? Кто виноват? Как пресечь?
Радим принялся снова извиняться. Он хорошо играл стыд, а я уже не был человеком. Слияние с машинами, запрещёнными для гражданского населения, растянуло субъективное время: я видел отдельно каждую пылинку в воздухе, капельки воды, вылетающие при дыхании, медленное скольжение солнечного лучика по полу в нескольких спектрах, слышал, как мнётся от движений одежда, а запахи распадались на столбики списков веществ. Я видел, что Радим лжёт, хочет скрыть способности братишки, а мне не было до этого дела.
– Не извиняйся, друг! Малыш не сделал ничего плохого. Я просто растерялся, увидев в его глазах глубокую печаль. Теперь я знаю почему и сочувствую вам.
– Ты добрый человек, Вячеслав, – Радим встал и помог сестре убрать со стола. Пока они возились с посудой, я размышлял. Нужно отправиться в главную купальню, там собирается вся верхушка оазиса. Как известный художник я вполне могу познакомиться с чиновниками Талима, а импланты сделают всё остальное, или потратить драгоценные часы чтобы только наблюдать и не спугнуть никого из причастных?
– Радим, у меня просьба: очень не хочу выглядеть оголтелым чази (на сали – чужак, простонародное обозначение недалёкого пришельца, туриста, а противоположное "джусит" – гость, прим. авт.).
– Это легче лёгкого! Я приготовил одежду – она уже в комнате – а по дороге расскажу пару секретов.
Я кивнул и пошёл переодеваться. На кровати лежал изящный лёгкий халат из тонкого синтетического шёлка глубокого синего цвета, на полу стояли сандалии с тонкими мягкими ремешками, в бумажном пакете с верёвочными ручками нашлись душистое мыло, масло для растирания и полотенце. Старинные предметы, потерявшие теперь своё значение – в душевой кабинке автоматика за пару минут очищала тело, бодрила контрастным душем и выпускала наружу сухое тельце. Быстро, качественно, комфортно. Бездушно. Мои корни, генетическая память о бане встрепенулись, что-то невнятно буркнули и замолчали. Я, как миллиарды других людей, знал, что такое принимать ванну, теоретически.