Феникс. Сгореть дотла - стр. 4

– Вот к чему приводят неосторожно брошенные слова, – вчерашний бармен забирает из моих дрожащих рук салфетку, и она медленно тлеет в его пальцах. – Подругу искать не нужно. По крайней мере, на этом свете.

Я трясусь как в лихорадке и готова выцарапать ему глаза. Сукин сын! Кидаюсь вперед, но ударить не успеваю – меня затягивает в уже знакомую воронку.

– Это неправда, – охрипшим голосом бормочу я. – Пожалуйста, нет!

Господи, умоляю, пусть это окажется сном!

Какое-то время меня мотает из стороны в сторону, а потом я чувствую, как под ногами появляется опора. Медленно открыв глаза, я вижу опустевший номер.

Самолет отрывается от земли, и я еще сильнее втискиваюсь в кресло. Не хочется думать, что где-то подо мной, в багажном отделении стоит контейнер с телом Глории. Я не собиралась ввязываться в организацию перевозки, но мистер и миссис Робертсон были не в состоянии ей заниматься, поэтому получать свидетельство о смерти в консульстве и сопровождать «груз» пришлось мне. Не веря, я поставила подпись на сопровождающих документах. Не веря, доехала до аэропорта. Не веря, заняла место в салоне. Смерть Глории ввергла меня в замешательство.

Когда умерла мама, я понимала, что произошло, но не осознавала глубину трагедии. Как и все дети в подобной ситуации, я много плакала, потому что самого родного человека не было рядом, но страшная истина, что я никогда ее больше не увижу, пришла значительно позже. Отец долго горевал и наверняка не выбрался бы из депрессии, если бы не Андреа. Взяв на себя заботу о нем и обо мне, она незаметно стала не просто соседкой из дома напротив, а частью нашей семьи. Рождение Тимми еще сильнее притупило боль утраты. Я по-прежнему часто вспоминала о маме, но уже делала это без слез.

Господи, как же смириться, что Глории больше нет?

В голове мутная пелена, как облака, сквозь которые мы пролетаем, набирая высоту. Закрыв глаза, я пытаюсь навести порядок в памяти, но в ней слишком много белых пятен, происхождение которых я не могу объяснить. Что случилось в баре? Почему я вернулась в отель? Зачем Глория села на байк? И с какой стати я вообще оставила ее одну? Неужели мы обе напились до такой степени, что перестали вести себя адекватно?

Межконтинентальный перелет сам по себе мучение, а в компании болезненно раздирающих мыслей он кажется бесконечным. Я включаю первый попавшийся фильм из бортовой видеотеки – «Константин» – не для развлечения, а как жвачку для мозга. Что угодно, лишь бы не принимать смерть Глории как данность. На экране мелькают лица актеров, но я не вникаю в происходящее. Нет сил ни смеяться, ни плакать. Я опустошена.

Сцена, где архангел Гавриил распахивает крылья, пробуждает ощущение дежавю. Словно я видела подобное. Видела, но почему-то забыла.

– Я знаю, чего ты хочешь.

Голос Тильды Суинтон6 рождает слабую волну в подсознании, как дуновение ветра колышет водную гладь – едва ощутимо, но все же заметно взгляду.

Я нажимаю на паузу, перематываю и прогоняю заново.

– Я знаю, чего ты хочешь.

Господи, что со мной творится? Почему эти крылья не дают мне покоя?

– Я знаю, чего ты хочешь.

Я закольцовываю сцену, пока от напряжения не наворачиваются слезы. Только тогда я откидываюсь на спинку кресла и, наконец, забываюсь тяжелым сном.

В номере никого нет и быть не может – ключи только у меня и Глории – но я чувствую чье-то незримое присутствие. Мысль о приснившемся бармене не выходит из головы.