Фехтмейстер - стр. 6
Здесь, кажется, предстояло иметь дело с врагом внутренним. Но – кто знает, кто знает! Наверняка Снурре должен быть в Петрограде. Невероятно, чтоб Христиана Густавовича отправили на фронт, а уж добровольцем представить его – и подавно сверх всяких фантазий!
Стройный ход мыслей Лунева был прерван самым неожиданным и бесцеремонным образом.
– Ах ты, шпионка! – донеслось из коридора. – Ах, гадючье семя!
– Помилосердствуйте, господин штабс-капитан! Да что ж вы такое делаете-с?! – Второй голос, не такой яростный, скорее испуганный, принадлежал давешнему служителю Царскосельской железной дороги.
– Изыди, каналья! – продолжал бушевать неведомый крикун. – Ты что же, с ней заодно?! Родину продаешь, скотина?! На Иудины сребреники позарился?
За дверью послышался вскрик и звук падающего тела.
– Ну вот ты и попалась, паскуда! – разъяренный голос доносился совсем рядом. Лунев готов был поспорить, что неизвестный ему офицер изрядно нетрезв. Он тяжело вздохнул, поднимаясь с обитого темным плюшем дивана, и шагнул к двери.
Картина, представшая его взору, действительно не радовала. У самой двери его временного обиталища жалась к стене невысокая молодая женщина в длинном собольем палантине, из-под которого выглядывал стоячий воротник зеленого с бледно-золотым узором платья. Огромные темные глаза ее смотрели испуганно, и, судя по дрожанию пухлых, хорошо очерченных губ, она готова была разрыдаться, когда б не так боялась своего обидчика.
Несчастный проводник сидел на полу, подвывая и держась за челюсть. Бузотер, подгулявший верзила в новенькой пехотной форме, устремился было к жертве, расстегивая висевшую на поясе кобуру, но вдруг уперся в коренастую, ладно сбитую фигуру Лунева.
– Извольте занять свое место, господин штабс-капитан! – упирая в пьяного офицера жесткий взгляд, процедил тот. – Немедленно!
Глаза дебошира остановились на мундире Лунева. Он качнулся назад, запоздало прикрывая белый крест с черным якорем на груди – знак 199-го пехотного Кронштадтского полка.
– Так ведь шпионка же ж, – куда как менее свирепо пробормотал кронштадтец. – Австриячка!
– Извольте повиноваться! – уже не скрывая раздражения, жестко прикрикнул Лунев. – Австриячка она или же сам кайзер Вильгельм, самосуд чинить вам не подобает!
Зло ворча под нос, самозваный охотник за шпионками уныло ретировался в свое купе.
– Ваше высокоблагородие, – взмолился железнодорожник, поднимаясь с пола, – дозвольте, барышня в вашем купе поедет, а то ведь сами видите, неровен час…
– Да, конечно, – согласно кивнул Лунев, – отчего ж нет? Проходите, сударыня, милости прошу.
Поезд стучал колесами на стыках, будто слепой, прощупывающий дорогу. Проворчав: «Экая мразь!», – Лунев закрыл дверь, собираясь вновь погрузиться в размышления. Его гостья удобно устроилась напротив на диванчике и, открыв ридикюль, достала зеркальце в серебряной ажурной рамке. Стоило ей войти в купе, по нему сразу разлился аромат ландыша, весьма модный в этом сезоне. От всего ее облика веяло наступающей весной, ожиданием солнца и радости. Платону Аристарховичу захотелось, как в годы службы в гусарах, пройтись гоголем перед хорошенькой девицей, рассказать, как нынче пивал чаи с государем, и тот хвалил его и жал руку. Отогнав от себя мальчишеские мысли, контрразведчик нахмурился и отвернулся к оконному стеклу, стараясь не глядеть на спутницу. Однако та вовсе не была расположена ехать в молчании.