Феерическая Академия - стр. 8
- Вот всему ее учить надо, - зачирикали птички, подлетая ко мне. Одна из них запуталась в моих волосах, видимо, намереваясь свить на мне гнездо. – Прикоснулась волшебной палочкой к письму и сказала «Перенеси меня к ней!».
- Вот зачем? Мы только-только с кротами договорились! – почти хором заорали мыши, гневно косясь на добрых и болтливых птичек, а я тут же схватила палочку и взмахнула ею и прикоснулась к пергаменту.
- Перенеси меня к ней! – негромко произнесла я, не сильно рассчитывая на успех, но меня подняло в воздух, дернуло из стороны в сторону, а потом все перед глазами побежало волшебными искорками. Я чуть не выронила сломанную палочку, пока меня швыряло в зоне феерической турбулентности, а потом бережно приземлило неподалеку от огромного мрачного дома. Темные, монументальные стены мелькали узкими просветами зашторенных окон, черная крыша мрачнела на фоне сумрачного неба, а сад вокруг был опутан чем-то белым.
Я мысленно утешила скрюченную каменную горгулью - привратницу, которая, видимо, съела что-то не то, а теперь с выпученными глазами решает проблему доступным способом, откладывая кирпичи вместе со мной. Не знаю, кто позировал для этой горгульи, но могу сказать, что, исходя из мучений, получился отличный посмертный памятник. Осмотревшись по сторонам, я опасливо двинулась в сторону дома, понимая, что мне категорически не хочется лезть не только в эти дебри, но и в дебри чужих отношений.
Поскользнувшись на мокрой дорожке, я едва удержала равновесие, положив руку на сырой ствол дерева.
- Ой, тля! – скривилась я, видя, как к пальцам липнет длинная паутина. – Бррр! Гадость-то какая!
Морщась от первого впечатления и морально готовясь ко второму, я пробиралась сквозь мрачные заросли, сдирая с себя паутину и четко намереваясь обрести если не кружку чая, то хотя бы уютное кресло. Я даже приготовила половину уха, чтобы слушать семейные проблемы.
Кто это у нас так усердно готовится к Хэллоуину? Кто у нас тут развесил паутину, что ни пролезть, ни пройти? Остервенело срывая мотки липкой, белой гадости, я шагала в сторону черных дверей парадного входа. Потухшие фонари намекали, что гостям здесь умеют радоваться тихо, молча, стараясь не показывать виду, чтобы у гостей не возникло желание прийти в гости еще разочек.
- Тук-тук! – постучала я увесистой ручкой в виде паука, терпеливо переминаясь у входа и репетируя слезливую речь, заготовленную для черствого сердца старого сморчка.
Где-то в гулком коридоре послышались шаги, а я приосанилась, расправила плечи и крылья. О, этот торжественный момент «кто тама» к которому я готовилась с вежливой улыбкой. Ничего, сейчас вытрем ноги, утрем всем сопли и умоем руки!
Дверь скрипнула, хлопая ручкой, я на пороге стоял белокурый ангел лет восемнадцати. Большие, почти детские, ярко-голубые глаза уставились на меня, а на щечках вместе с улыбкой появились аппетитные ямочки, покрытые нежным румянцем.
- Фея! Крестная! – губки ангела задрожали, когда она увидела мои потертые крылья, а она бросилась мне на шею. – Ты пришла! Значит, получила мое письмо! Дорогая моя, крестная…
Меня тянули за руки в дом, а я понуро разглядывала огромный зал с некогда темной-синей плиткой, стены с ободранными сине-золотыми обоями, которые выглядели очень солидно во времена моей прабабушки. Сверкающие золотом канделябры были увешанные белесыми соплями паутины, дарили неожиданно синий свет, а в дальнем конце расположилось роскошное бархатное кресло с вызолоченными ручками. Такой неожиданный островок чистоты в виде ковра и кресла меня слегка обнадежил. Черная лестница уходила куда –то вверх, а я провожала ее воображением, рисуя мрачные коридоры и сумрачные комнаты.