Фаворские. Жизнь семьи университетского профессора. 1890-1953. Воспоминания - стр. 63
По приезде в Пальме обыкновенно устраивались на лужайке около протекавшего мимо парка прозрачного холодного родника. Не дожидаясь, пока вскипит поставленный самовар, многие, в том числе Алексей Евграфович, утоляли жажду после продолжительного путешествия по солнцу прямо холодной родниковой водой. Закусив, напившись чаю и захватив с собой корзинки, мы отправлялись в парк. Парк был большой, с многочисленными ухоженными дорожками, с разнообразными большими тенистыми деревьями, между которыми росла густая некошеная трава, а в этой траве – крупная, спелая земляника. Я собирала ягоды медленнее других, но зато я брала только спелые ягоды, которые все, не перебирая, можно было брать на варенье. Все хорошие ягоды я клала в корзинку, а в рот препровождала только случайно попавшиеся мне в руку перезрелые плоды. Нагулявшись и набрав ягод, мы возвращались к нашей телеге, выпивали еще один самовар, доедали провизию и отправлялись в обратный путь.
С приездом мальчиков Фаворских Андрюша мне изменил, проводил с ними все время. Они играли в индейцев и устраивали на берегу ручья, недалеко от нашей дачи, какую-то хижину и не позволяли девочкам смотреть на их работу. По желанию моих родителей я ходила к Ольге Владимировне учиться рисовать и срисовывала группу красных грибов и желтые ирисы в вазе. Я никогда не отличалась способностями к рисованию, и уроки эти мне особой пользы не принесли.
Алексей Евграфович часто навещал Ольгу Владимировну и мальчиков и договорился с ними и с Андрюшей пойти удить рыбу на какое-то озеро. Они должны были встать в 3:00 ночи, чтобы к рассвету прийти на озеро и застать утренний клев. Мне он не разрешил пойти с ними, хотя мне этого очень хотелось. Путешествие это должно было состояться через несколько дней после поездки в Пальме. День был назначен, уговорились, кто кого будет будить, и улеглись пораньше спать. Однако этой рыбалке не суждено было осуществиться. Я спала крепко и не слышала, как кто-то из мальчиков подходил и стучал к Алексею в Евграфовичу в окно и что тот ответил, что плохо себя чувствует и на озеро идти не может. Утром температура у отца оказалась немного повышенной, сначала думали, что он простудился, но потом оказалось, что он заболел брюшным тифом, и к тому же в очень сильной форме. Никто в Безо им не болел, единственное вероятное объяснение было то, что во время поездки в Пальме он, разгоряченный, напился очень холодной сырой родниковой воды. Но, как бы то ни было, он заболел. В Безо не было ни больницы, ни постоянных врачей, ближайший город Везенберг находился в тридцати пяти верстах, вести отца в Петербург было опасно. К счастью, в Безо жил на даче старичок-немец – доктор Zopfel, который взялся лечить отца. В Петербург Марии Павловне была послана тревожная телеграмма, она взяла за свой счет кратковременный отпуск и приехала сама, и вместе с ней приехал второй служитель отцовской лаборатории Василий Ломакин и привез с собой городскую отцовскую кровать с сеткой, чтобы отцу было удобнее лежать. На следующий день приехал университетский фельдшер Борисов, дежурить около Алексея Евграфовича по ночам.
Все трое приезжих скоро уехали назад в Петербург. Главный уход за отцом ложился, конечно, на мать. Я была еще глупа и не понимала всей серьезности болезни отца: я добросовестно дежурила около него днем, но это не мешало мне по-прежнему играть и болтать с Луизой.