Фаворские. Жизнь семьи университетского профессора. 1890-1953. Воспоминания - стр. 100
В последнем письме, которое мать нам послала, она писала, что выходила гулять в университетский сад, сидела там на скамейке и прочла манифест о роспуске второй Думы. При выборах в третью Думу Андрей Евграфович был избран как член партии октябристов (фото 38). Ко времени нашей поездки дом в Епифановке был уже построен, хозяйство налажено, и Андрей Евграфович звал нас и Тищенко посмотреть его имение. Почти одновременно с нами приехала в Епифановку Елизавета Евграфовна с Андрюшей, Володей и Митей. Они ехали туда по железной дороге до Горбатова, уездного города, ближайшего к Епифановке. Не помню, сколько верст было от Павлова до Епифановки, помню безотрадные печальные холмы с чахлыми сосенками, заливные луга с зарослями цветущего шиповника. Заслышав наши колокольчики, навстречу нам прибежал Андрюша. В каком он был виде! Глаза как щелки, лицо распухло, руки как подушки, около ногтей и на веках капельки крови – это его искусали комары и, особенно, мошки. Меня они тоже потом покусали, но все-таки не так ужасно, а на отца их укусы не действовали, – должно быть, правда, в детстве он их так усиленно кормил, что у него выработался иммунитет на всю жизнь.
Фото 38. Андрей Евграфович Фаворский, член III Государственной думы. 1907 г.
Дом в Епифановке был незатейливой архитектуры, но комнаты были большие, вместительные. Дом стоял на берегу озера, комаров и мошек и там было довольно, но окна были затянуты сетками, так что в комнатах можно было спасаться от этого бедствия. Озеро было рыбное, но дно было довольно илистое, в этом иле раздолье было карасям и линям, но когда нас за обедом угостили жареным линем, он мне не понравился, на вкус он сильно отдавал тиной.
Андрей Евграфович и Ольга Владимировна были очень нам рады. Ольга Владимировна была очень радушная хозяйка, но хозяйство у нее всегда шло как бог на душу положит. Она не умела требовать и не всегда рационально все устраивала. Но она была такая добродушная, доброжелательная, не любила стеснять свободу своих гостей, что у нее в доме все чувствовали себя очень уютно. После обеда мы с Андрюшей спустились к озеру, и он предложил мне покататься, но не на лодке, таковой там не оказалось, а на ботничке – небольшой плоскодонной посудине. Я храбро согласилась, и мы объехали почти все озеро; ботничок этот был довольно неустойчив, а если бы он перевернулся, я бы камнем пошла на дно. Потом мы рассматривали хозяйство Андрея Евграфовича, его пасеку, гуляли по лугам, где цвел шиповник – белый, розовый и желтый, где росли крупные душистые ландыши и чудесные незабудки. Вечером мы рано легли спать, после бессонной ночи и дня, проведенного на вольном воздухе, мы с отцом крепко спали, несмотря на писк комаров, которые все же умудрились попасть в комнаты. На следующий день мы распростились с хозяевами и поехали в Павлово вместе с Елизаветой Евграфовной и мальчиками. Там мы побывали опять около собора, даже снялись около могил, а затем пошли к знакомому отца, купцу Карачестову. Отец расспрашивал его о павловских кустарях, об их работе, о сбыте изделий, вспоминал своих товарищей. От Карачестовых Елизавета Евграфовна с сыновьями поехала в Епифановку, а мы с отцом наняли тарантас (безрессорные дроги, на которых укреплена плетеная из ивовых прутьев повозка), и поехали в Горбатов, на железную дорогу. Дорога шла почти все время лесом – узкая проселочная дорога, которую то и дело пересекали корни деревьев. Наш тарантас так подпрыгивал на этих корнях, что нам приходилось крепко держаться за боковые стенки нашего экипажа. Лес был густой, высокий, верхушки деревьев почти смыкались над дорогой, так что солнце почти не проникало через навес из ветвей.