Фатальная ошибка опера Федотова - стр. 14
И я беру, да. Потому что, хоть и в полном ахере сейчас, но пить-то все равно хочется. И сильно.
– Вода? – хриплю я на всякий случай, припадая к краю стакана и выдувая сразу половину. Ка-а-а-айф…
– Да, со слабительным, – кивает серьезно Захарова.
Я замираю, таращусь на нее, мучительно сглатывая.
– Ну а что? – невомутимо продолжает она, – лучшее средство от похмелья. Сразу все токсины выйдут. Отовсюду.
– Прикалываешься? – с надеждой хриплю я, не желая верить, что она такое могла сделать.
– Как знать… – неопределенно пожимает она плечами, – минут через пятнадцать узнаем…
– Ты-ы-ы… – злобствую я, отставляя недопитый стакан в сторону, – охерела, Захарова?
– Опять я Захарова? – удивленно картинно поднимает она брови, проходя от двери к окну и рывком распахивая шторы, – а ночью-то по-другому называл…
– Как я тебя еще мог называть?
– Рановато для амнезии, Вов, ты же, вроде, молодой еще… В самое сердце меня ранишь…
От света, хлынувшего в комнату, становится больно глазам, щурюсь до рези и слез, и все равно не могу прекратить смотреть на ее силуэт, очень даже четкий и залипательный на фоне оконного проема.
Захарова в простеньком шелковом халатике, светлом таком, длинные волосы подколоты небрежно вверх и мягкими волнами выбиваются из прически. Словно она только что с постели встала, накинула шелк на голое тело… И пришла сюда.
Опять сглатываю, но уже по причине того, что в горле сохнет не от похмелья, а от внезапного желания проверить, верно ли мое предположение, и у нее под халатиком этим нихрена нет…
Захарова поворачивается, рассеянно присобирает расходящийся на груди ворот, шелк туго натягивается… Лифчика точно нет…
Вот за что мне эта еботня с похмелья?
Раздраженно ерзаю голым задом по кровати, пытаясь устроиться так, чтоб утренний стояк не выглядывал чересчур уж радостно, отворачиваюсь, обшариваю взглядом комнату.
– Какого хера я у тебя делаю?
Это я так изысканно игнорирую замечание насчет “ночью по-другому называл”, чтоб вы понимали. Не готов потому что пока к этой информации. Надо сначала насчет шутки про слабительное выяснить. Надеюсь, что шутки, хотя от этой дряни мелкой можно всего ожидать.
А если реально подсыпала? Сколько я стаканов воды из этих мягких лапок принял? Два? Три?
Тревожно прислушиваюсь к организму, но, кроме похмельного синдрома в башке и каменного стояка в члене, никаких дополнительных пугающих симптомов не чувствую. И это уже хорошо.
– Ты у меня спишь, – комментирует мой тупой вопрос не менее тупо Захарова, – а теперь, вот, проснулся.
– Капитан “Блядская очевидность”, – хамлю я, – отвечай на вопрос.
– Пока еще лейтенант, – скромно поправляет меня Захарова, – а насчет вопроса… Не вы ли меня учили, товарищ капитан, что искусство правильных ответов не менее значимо, чем искусство правильных вопросов?
– Не я, блять! – рычу уже, дико устав играть в тупейшую игру, которую она мне навязывает.
– Ой… – делает губки колечком Захарова, и я опять сглатываю, ерзаю, пытаясь убить стояк. Хорошие губки. Хорошо между ними член бы смотрелся. Мой, блять. Ох, и дебил ты, Федотов… – значит, кто-то другой… Учил…
– Кто еще, блять? – вырывается у меня, прежде, чем успеваю затормозить мысли и их передачу сразу словами через рот. Это все от потери концентрации: похмелье, Захарова в шелковом халатике, рот ее блядский, глазки наивные, разговор бесячий… Ну вот кто выдержит?