Фараон. Книга 5. Император поневоле - стр. 34

Подписав четвёртый документ, все довольно переглянулись, я видел, они не ожидали от этой встречи столь многого.

– Ну и последний вопрос, какой я хотел обсудить с уважаемым жречеством, – улыбнулся я, – я бы хотел услышать ваше мнение насчёт моего нового указа о том, что для всех жителей Верхнего и Нижнего Египта, включая Нубию, мы введём понятие «египетское гражданство». Я перед этой встречей просил верховного визиря отправить вам драфт моего нового приказа. Я бы хотел, чтобы вы поддержали меня в этом начинании, ведь само понятие «гражданство» выделит египтян среди всех других народов, покажет, что мы лучшие и достойные. Ну, не говоря уже о налоговых послаблениях и приоритетном принятии на работу.

– Времени было слишком мало, мой царь, – за всех ответил Хауи, – чтобы оценить весь замысел твоего величества, но то, что мы увидели, нам понравилось. Отделить египтян от всех остальных народов – очень правильный и мудрый ход! Но просим дозволения наш полный ответ дать твоему величеству ещё хотя бы через неделю, слишком обширные изменения в этом приказе, которые затронут все слои населения Египта.

«Если бы ты знал, что я планирую позже наделить им всех жителей будущей империи, – хмыкнул я про себя, – так бы не радовался, ишь выискался ещё один ксенофоб, мало мне богов этих».

Но вслух я сказал, конечно же, совершенно другое.

– Уважаемый верховный жрец прав, труд действительно обширный, я писал его в походе на Ханаан, вместе с новым налоговым кодексом, но его я буду внедрять первым. Хочу прекратить неразбериху в номах с налогами и поступлениями в царскую казну.

– Надеюсь, мой царь, следуя доброй традиции, какую мы сегодня, кажется, установили между новой царской властью и жречеством, – подмаслил меня другой верховый жрец, – твоё величество покажет его прежде нам?

– Безусловно, – улыбнулся я ему, – согласен с тем, что у нас появилась хорошая традиция, постараемся её теперь поддерживать.

Тут уже жрецы откровенно стали улыбаться, они были полностью довольны встречей. Как думали, они получили всё, что хотели, и дальше больше. Царь оказался не таким страшным, как о нём говорили.

Когда они, откланявшись, простились и вышли из зала, мы с Рехмиром и его дядей остались наедине. Тот, задумчиво смотря за тем, как с моего лица пропадает льстивая улыбка, когда закрылась дверь за последним представительством жречества, а на её место возвращается неподвижная маска, заметил:

– Мой царь, простите меня за лесть, но твоё величество был просто великолепен. Мне сложно подобрать другие эпитеты, но, если знать то, что знаю я…

Тут он замолчал и покачал головой, затем мне низко поклонился. То же сделал и Рехмир.

– Да, это не то, что можно говорить вслух, – строго заметил я, – держите язык за зубами. Снятая кожа будет самым лёгким за это наказанием.

– Мой царь, – они снова низко поклонились, – мы это прекрасно понимаем.

– Тогда пошли гонца к Хатшепсут, скажите ей, что мы только закончили, так что я спать, встречусь с ней уже завтра, – зевнув, я потянулся на кресле, – мы все отлично потрудились сегодня, поэтому я жду вас завтра в обед, нам нужно будет обсудить с учётом сегодняшнего межевания земли то, что мы будем отдавать военным.

– Мой царь, – они поклонились и вышли, а я, забирая охрану, вернулся в свои комнаты, где на кровати спала какая-то девушка.