Фантазиста. Первый тайм - стр. 17
Так я продолжал свой нехитрый путь профессионального роста, помогая нашему вратарю набираться игрового опыта, и по дороге закреплял нашу с ним странную дружбу.
Между тем близилось Рождество. Школу распускали на десятидневные каникулы. Мальчики делились друг с другом, кто, как и где собирается провести этот праздник. В общем, они жили ожиданиями каникул. И я был уверен, что тётя приготовит мне какой-нибудь сюрприз на Рождество. Я, конечно, не рассчитывал на поход в кино или на концерт, но в душе надеялся, что она сводит меня на крытый каток. Я ни разу там не был, только слышал о нём от Джанфранко, и потому намеревался попросить в качестве подарка несколько кругов по льду. Я, конечно, адекватно оценивал ситуацию и понимал, что тётя на коньки не встанет ни за какие коврижки, разве что только после этого её возьмёт в жены техасский нефтяной магнат. Но я планировал уговорить её полчасика посидеть возле катка на скамейке. Мне казалось, что сподобить тётю Изабеллу на это мне вполне по силам. И я тоже жил ожиданиями.
Наступил канун Рождества. Пришкольная парковка, подобно ёлочному базару, наполнилась разноцветными и разнокалиберными машинами. Вокруг них кружили оживлённые родители, галдели братья-сёстры моих однокашников, а сами юные футболисты не скрывали радости от прощания с «Резервом», пусть даже всего на десять дней. А я прогуливался вдоль забора, высматривая тётин голубой «Фиат». Меня очень отвлекали гам и суета, царившие на парковке, но я старался не обращать внимания на чужое счастье, чтобы не прокараулить своё.
Когда совсем стемнело, синьора Корона, дежурившая в этот последний рабочий день, загнала меня в корпус. Я было попробовал сопротивляться, но она твёрдо пообещала, что даст мне знать о приезде тёти Изабеллы, даже если та явится за полночь. Я ушёл к себе в комнату, но с каждым часом, проведённым в ней, моя вера в то, что за мной приедут, становилась всё слабее. Я сидел на подоконнике, прижавшись лбом к холодному стеклу, глядел на дорогу, по которой то и дело проносились машины, и никак не мог найти ответ на вопрос, почему со мной это произошло. Я даже на ужин не спустился, а синьора Корона, которая наверняка кокетничала с нашим молодым дворником Андреа, сего не заметила. От этого мне стало ещё хуже, и я заплакал.
Пожалуй, впервые в жизни я молился богу не в церкви и не заученными молитвами. Я просил его прислать ко мне тётю Изабеллу и готов был на любую жертву ради этого – есть в столовой всё, что дают, учиться на отлично, перестать грызть ногти. В общем-то, список моих недостатков кончился очень быстро, и я не мог придумать, что ещё принести на алтарь моего нехитрого счастья. Многими днями позже я узнал, что моя тётя наконец-то достигла своей цели, нашла какого-то достаточно обеспеченного парня и укатила с ним в Аргентину. А пока в этот самый кошмарный день в моей жизни я был уверен, что с тётей случилось что-то страшное, как и с моей мамой, иначе я просто не мог оправдать её поступок.
Не помню, сколько времени я провёл в этой спонтанной молитве. С подоконника я переместился на кровать и там плакал, уткнувшись в подушку, засыпал, просыпался, снова плакал и снова засыпал. Это была ужасная ночь. Я вдруг осознал, что теперь я один во всём мире, мне хотелось бежать куда глаза глядят, но я понимал, что всё равно нигде мне не скрыться от своего одиночества. Сиротство – это как шрам. Легко получить и практически невозможно избавиться. Бог оставался глух к моим молитвам, и я просил бабушку забрать меня, в полубреду звал маму, пока, наконец, не заснул окончательно, обессиленный этими рыданиями.