Фантастика и пр. Vol. 2 (he sunt iocos) - стр. 18

– Конечно—конечно, я всего лишь твоя тень. Но там – там у вас я бы сделал намного больше тебя…

– Вот черт! – я очнулся.

В дверь, не переставая, звонили. Трубку я все еще держал возле уха и смотрел на свое отражение так, словно видел его в первый раз.

– А было бы забавно, – наконец, пробормотал я и осторожно положил трубку на рычаг. – Кто там?!

Вместо ответа в дверь пнули.

– Да, что это такое?! – в сердцах вопросил я и крикнул: – Сейчас открою! Подожди секунду!

Снова затрезвонил дверной звонок.

Спортивные штаны и майку я натягивал уже на ходу.

– С деньгами? – «отмочил» свою коронную шутку, открывая замки, гость должен был хорошо слышать меня. – А, это ты… – Она молча шагнула в прихожую. – Проходи, конечно, – пробормотал я, немного посторонившись.

На лестничной площадке было темно и прохладно, а там, где она только что стояла, все еще ощущался тонкий аромат духов и морозной свежести.

Я помог ей снять пальто, проводил в комнату. За все это время она не проронила ни слова.

– Будешь чай? Я пью чай… с утра… – я, не отрываясь, смотрел на нее.

– Только проснулся?

– Да. Лег поздно. Работал.

– Не надорвись… – против обыкновения она не улыбнулась.

– Постараюсь, – тоже без улыбки ответил я и прошел на кухню. Отсюда было хорошо слышно, как она переключает каналы.

– Вера, Вадим не звонил?

– Звонил, – откликнулась она. По квартире прокатился рык бас—гитары, и какое—то волосатое чудовище вытянуло хриплым рыком бесконечную ноту. – Сегодня утром звонил.

– Снова нужны деньги?

– Да, ты ведь его знаешь. Сказал, чтобы у тебя в долг не брала.

– Не понял?! – я поставил перед ней стакан с чаем и печенье. – Так много проиграл?

– Пока не знаю, но тебе придется освободить квартиру.

– Хорошо. Ключи сейчас вернуть?

Она посмотрела на меня черными плоскими глазами кокаиновой наркоманки и улыбнулась:

– Нет. Когда будешь уходить, оставь их на тумбочке.

К чаю она так и не притронулась, и по всему было видно, что уже собиралась уходить.

– Увидишь Вадима, передавай ему привет от меня.

Она молча кивнула и поднялась с кресла.

– Хорошая квартира, – я тоже встал, чтобы проводить ее. – Будешь продавать?

– Грязно, – на мой вопрос она так и не ответила.

– Приберусь, – обещал я.

Избави бог нас от таких знакомств, думал я, глядя на нее из окна. Интересно, чем они закончат? Дальняя дорога, казенный дом… Перед моими глазами стремительно пронеслась заснеженная равнина, каторжане в ободранных сермягах с серыми лицами и кандалами по рукам и ногам.

Вера шла через двор. Я смотрел на нее и улыбался неизвестно чему. Вспомнил, как был когда—то влюблен в эту женщину совершенно по—щенячьи. И в облаке любовного угара выдумывал страшилки, неизменно кончавшиеся смертью Вадима. И тут появляюсь я – великий утешитель… А она и сейчас очень даже ничего, нужно это признать. Впрочем, я и сейчас не решусь залезть на нее, но теперь уже совсем по другой причине.

И снова я завалился на диван, обуреваемый уже половозрелой чертовщиной. Перед глазами стояла свеженькая и чистенькая Вера, какой я ее запомнил со времен юности. Я и оглянуться не успел, как в прихожей из зеркала выбрался Тень и принялся там расхаживать, бормоча под нос то ли мантры, то ли ругательства. Иногда он заглядывал в комнату, но я с ним не заговаривал.

«Все, однако, сводится к одному, – думал я. – К желанию поиметь да еще, пожалуй, нажиться. Хотя последнее довольно спорно. Сдается мне в последнее время, что для того и рождены, как бы духовные пастыри всех мастей не пытались убедить в обратном. Ах, Федор Михайлович, милый, тебе бы хоть одним глазком посмотреть на нас, на правнуков тех, кого ты бесами окрестил. Мы то уже не бесы – черти, настоящее зверье в человеческом обличье безо всяких понятий о добре и зле. Умный ты был мужик, Федор Михайлович, царство тебе небесное, да, видно, сам бесноватый…»