Фантастический Калейдоскоп: Ктулху фхтагн! Том I - стр. 41
Прошёл день, два, а ветер всё не появлялся, тогда как солнце нещадно палило во всю. Миновала почти неделя, и Алан решился рассказать боцману, Нортону и самым верным членам команды о своём сне. Решение приняли единогласно: жизнь одной не стоила всех их жизней.
Кричащую и упирающуюся Бекки вытащили из каюты. Её родители хотели защитить дочь, но куда им было тягаться с командой морских волков. Скрутили, связали, бросили на деревянный пол.
Бекки потащили к левому борту, поближе к плоту. Резко схватив её за волосы, Стивенсон дёрнул голову несчастной вверх и полоснул ножом по горлу. Хлынувшая из раны кровь залила Алана с ног до головы. Матросы отпустили Бекки, он толкнул её за борт – прямо на плот. Толкнул слишком сильно. Стивенсон думал, что мёртвое тело скатится в воду, но оно как будто «прилипло» к плоту. А сам он, наоборот, «отлип» от борта «Изабеллы», словно пиявка, насосавшаяся крови, и поплыл прочь.
Когда корабль и плот разделяло уже футов сто, водную гладь вспорол акулий плавник. Таких громадин Алану видеть ещё не доводилось. Он чуть сам не свалился за борт от ужаса и удивления. Здоровенная пасть заглотила плот с мёртвой Бекки. На прощанье акула хлопнула хвостом по воде, подняв волну. Она ударила в «Изабеллу», забрызгав всех, кто стоял на палубе. И буквально сразу же подул прохладный ветерок, который стал постепенно крепчать, наполняя паруса жизнью.
Но его хватило только на три дня. Затем опять штиль, опять палящее солнце, опять проклятый чёрный плот и опять страшный сон. Трезубец появился на лбу у кока. Его следовало распотрошить, как рыбу.
«Дар».
Проснувшись, Алан первым делом сходил на камбуз за мясницким тесаком. Настал черёд жертвы. Море приняло дар. На этот раз за ним пришла какая-то тварь, помесь человека и зубастой лягушки с когтями. Размером монстр был с дом.
С тех пор каждые три дня море просило дары, и оно их получало. Лучше одна жизнь, чем многие.
Стивенсон думал записать то, что случилось сегодня с Нортоном в судовой журнал. Так он делал каждый раз, после того, как чёрный плот утаскивало под воду очередное чудовище. Алану было плевать, что эти записи будут уликами, что они указывали на него и членов его команды, как на убийц. Иногда он думал, что только ведение судового журнала удерживает его разум на плаву и не даёт погрузиться в пучины безумия. Так он продолжал чувствовать себя капитаном «Изабеллы», сохранял видимость контроля, давно уже утраченного.
Сначала Алан задавался многими вопросами: «Почему их преследует злой рок?», «Что такого плохого они сделали?», «Кто каждый раз шепчет ему слово „Дар“?». Но вскоре он перестал себя мучить, ответов всё равно не было.
Стивенсону внезапно вспомнился эпизод из бурной молодости. Тогда он был капитаном совершенно другого корабля – «Волнореза» и занимался такими делами, о которых предпочитал забывать. Вспомнился остров, где они остановились пополнить запасы пресной воды, и племя дружелюбных туземцев, живущее рядом с песчаным пляжем. Стивенсону понравилась одна особенно красивая девушка из местных со странной татуировкой на лбу в виде трезубца.
Алан заманил её на борт «Волнореза», изрядно с ней поразвлёкся, а потом пустил по рукам команды. Матросы должны знать, что капитан о них не забывает. Натешившись с красавицей-туземкой, они перерезали ей горло и выбросили за борт на корм рыбам. Но всё это было очень давно, словно в другой жизни. Стивенсон закрыл судовой журнал и пошёл спать.