Фаллический смутьян - стр. 3

Ване не дали ни с кем проститься. «Не положено!» – раздался голос со стороны судейской трибуны.

Ваня очутился в тюрьме с потрясающей скорость. Доселе необъяснимый физический факт: сила притяжения тюрьмы превышает таковую у планеты в целом. Иван не совершил губительную метаморфозу в ярого поклонника творчества Михаила Круга, нет – за следующие шесть лет ему удалось сохранить ясность сознания, несмотря на ультимативно пиздецовое бытие. Сохранил он и нездоровый шуточный оптимизм, без которого продержаться было проблемно. Он лежал в камере и рассуждал: «Да, шесть лет прошло, лучшие годы, но тюремное заключение по степени насыщенности счастьем, в принципе, мало отличается от увлекательного ипотечно-кредитного путешествия из развода в развод большинства тех, кто остался на воле. Да и дети тут не орут – только взрослые».

Но чего Ваня навек лишился, так это пламени в сердце. В этом нет ничего странного – тюрьма, как известно, блестяще вылечивает пламень сердца, блеск глаз и прочие нездоровые для нормального богобоязненного гражданина вещи. В далеком и не очень прекрасном 19-м веке пламенный социалист Достоевский вернулся с живительной каторги убежденным сторонником православия, самодержавия, народности, а заодно и нацизма – таковым он навсегда и остался. Что это, если не подтверждение реальности Чуда и эффективности тюремной системы?

Но в любой бочке с калом должна-таки плавать ягодка годжи. Сегодня, спустя шесть лет бодрящего перевоспитания, Ваня выходил из тюрьмы по УДО. Ему было почти 30 лет, но он не собирался повторять опыт Есенина – для такого нужно сначала написать прекрасные стихи, и у Ивана их не было. Да и вообще ничего не было.

Так сложились злые звезды, что родители Вани умерли, пока он нагло пользовался преимуществами полного государственного пансиона. Еще в 70-х годах 20-го века советские ученые предсказали наличие фермента, который бы отвечал за регенерацию окончаний клеток – теломер, а практически существование этого фермента, теломеразы, подтвердили аж в 1984-м году. Дело в том, что озорные клетки нашего организма могут делиться ограниченное количество раз, после чего они остывают к этому делу – теломеры полностью стачиваются. После этого клетки или перестают делиться, или начинают делиться неправильно, хаотично, ставя счастливого обладателя сих клеток меж двух стульев. Или, как политкорректно сказали бы древние, между Сциллой и Харибдой. Среди ученых мужей бытовало мнение, что на первом стуле сидит один из механизмов старения, а на втором – рак. Поскольку даже спустя полвека теломераза так и не поступила в аптеки, Ваниным родителям ничего не оставалось, кроме как хорошенько, в последний раз, отдохнуть на втором стуле.

Ваня вернулся в мир, где его не встречал никто, кроме гостеприимного проливного дождя. Впрочем, Иван был рад любому природному явлению, от засухи до тайфуна, если оно не было отгорожено от него забором с колючей проволокой. Через день Иван уже был в родной Москве, где его ждала пустая темная квартира и увлекательное приключение поиска и последующей работы 5/2. На этапе поиска возникли некоторые проблемы – за последние шесть лет Ваня мало практиковал программирование и слегка потерял навык. Скорее даже совсем. Навык можно было восстановить, но для этого нужно было время, а время требовало, как минимум, еды, которая, в свою очередь, требовала денег. «Этот замкнутый круг подобен замкнутому кругу собачьего ануса», – зачем-то вслух философски рассудил Ваня. «Ануса-нуса-нуса», – музыкально отозвалось печальное эхо по пустому помещению.