Факультет ненужных вещей - стр. 56
“Открой глаза”, – сказал он Лине, когда все кончилось. Она послушно открыла глаза и посмотрела на него тихим и каким-то исчерпывающим взглядом. Сама пришла и постучала. И влезла в окно. Такая гордая, хитрая, выскальзывающая из всяких рук. И он вспомнил самое давнее – какой она была тогда, на берегу моря, в день расставания, – резкая и злая, все сплошь острые углы, обидные фырканья, насмешки. Как это все не походило на вчерашнюю ночь.
– Георгий Николаевич, – позвала Клара сзади.
Он остановился. Оказывается, за своими мыслями он шел все быстрее и быстрее и ушел так далеко, что пришлось его догонять. Она тяжело дышала. Волосы лезли на глаза. Она провела рукой по лицу, отбрасывая их.
И вдруг почти истерическая нежность и чувство вины охватили его.
Он схватил ее за руку.
– Кларочка, – сказал он, – я ведь совсем… – И он хотел сказать, что он совсем, совсем забыл о ней, и осекся.
Он не забыл о ней. Он просто думал о Лине. Он знал за собой это – когда задумывается, то бежит. Чем больше задумывается, тем быстрее бежит.
– Ничего, – сказала Клара и скинула рюкзак. – Только жарко уж очень.
Зной здесь, у реки, был сухой, неподвижный, сжигающий, как в большой печке.
– Этот человек сзади, по-моему, нас догоняет, – сказала Клара.
Зыбин оглянулся. Человек поднял руку и помахал им.
– Да, действительно, – сказал Зыбин, – догоняет.
– Может быть, это и есть Савельев?
– Может быть. Подождем!
– Ух! – сказал человек, подходя. – Совсем пристал. Ну и шаги у вас. Трудно вытерпеть, а еще с сумками. – Он вынул платок и обтер им лицо.
Это был молодой парень, розовый, круглолицый, синеглазый, похожий на Кольцова.
– Это вы приходили в правление? – спросил он.
– Да, – ответил Зыбин, смотря на него. – Мы.
– А только что вы ушли, и бухгалтер пришел. Он вас ждет.
Зыбин поглядел на Клару.
– Что ж, пойдем? – спросил он ее вполголоса.
– Зачем идти? Поедем, – улыбнулся парень. – Он мне велел за вами бечь, а сам в машине ждет.
Зыбин посмотрел на высокий берег.
– А где же мы поднимемся?
– А вот дальше, у мертвого дерева лесенка есть, – объяснил парень. – Дайте-ка ваши сумки.
Он подхватил обе сумки и улыбнулся.
– О! – сказал он с уважением. – Булькает!
– А там и закуска есть, – ответил Зыбин.
– Неплохо, – засмеялся парень. – А у нас второй день стоит ларек закрытый – переучет.
– А тихо-то у вас, – сказал Зыбин.
Теперь он шел неторопливым шагом и опять чувствовал необычный простор, тишину и спокойствие.
– А ведь сюда город хотели перенести, Кларочка, – сказал он. – Вот в эту степь. Это после землетрясения девятьсот девятого года. Хорошо, что Зенков отстоял. Зенков – это тот, который собор выстроил, – объяснил он парню.
– Замечательный человек, – с готовностью подхватил парень. – Говорят, в соборе этом ни одного гвоздика нет. Все само собой держится.
– Ну, это, положим, враки, – ответил Зыбин.
И вдруг остановился.
Перед ним из-за поворота появилось несколько невысоких деревьев с острыми зелеными листьями необычайной нежности и хрупкости; огромные матово-белые цветы лезли на макушку, сваливались с сучьев. Они висели гроздьями и были пышными, огромными, блестящими, как елочные украшения. То есть каждый цветок не был огромным, он был крошечным, но вся шапка была огромной, как театральная люстра. А цвет у шапки был талого молока: матовый и чуть молочно-желтый. Нигде Зыбин не видел ничего подобного.