Ежевичная водка для разбитого сердца - стр. 32
– Ну… мне показалось…
– Не так уж было плохо!
– Э-э… – Никола поднял палец, чтобы вмешаться, намекая кивком головы, что да, было именно так плохо.
– Да ты посмотри на себя… я уверена, что тебе полезно прогуляться, правда?
Надо отдать ей должное, она была права.
– Да, да, но…
– Вот увидишь, – добавила она, и глаза ее засветились таким оптимизмом, что я прикусила язык. – Скоро вся твоя энергия к тебе вернется. И потом – у тебя наконец-то будет время на себя. – «Время на себя» – это был любимый бзик моей матери. Ничто на свете не могло сравниться в ее глазах с бесконечным счастьем – иметь время на себя.
– Можешь прийти позаниматься с нами тай-чи!
Я посмотрела на группу тай-чи. Старички, разведенки, люди, «имеющие много времени на себя»…
– Может быть, мама. Прогуляешься с нами?
– Нет… Пойду, выпью горячего чаю с подругой.
– О’кей…
Мы расцеловались с ней, и она простилась со мной, победным жестом вскинув два кулачка. Практика тай-чи и, боюсь, тот факт, что единственная дочь осталась одиночкой, решительно радовали ее.
– Ты будешь заниматься тай-чи в парке? – спросил Никола, примерно через квартал.
– Не-е-еет… нет, Нико, мне не суждено стать дамочкой, занимающейся тай-чи в парке…
– Успокойся, успокойся… До этого тебе далеко. Но все-таки твоя мать на свой манер выглядит совершенно счастливой.
Я ничего не ответила. А ведь с этим не поспоришь. Моя мать счастлива.
Это странное счастье, состоящее из покоя, «времени на себя» и почти категорического отказа от любых стимулов извне, кроме театра, мы с Катрин попытались подвергнуть анализу несколько дней спустя.
Мы сидели неподалеку от кафе, где работала Катрин, в ресторанчике, который потчевал клиентов безупречной классикой французской буржуазной кухни.
– Не могу больше, достала жратва по новым рецептам, – сказала Катрин, когда мы искали, где бы поесть. – Китайский паштет по новому рецепту, мясо по-бургундски по новому рецепту, жареная утка по новому рецепту, пирог с вишнями по новому рецепту… Могу я, черт возьми, просто съесть филейчик от шефа, без необходимости мысленно его воссоздавать?
Я не могла с ней не согласиться, и мы вернулись в это проверенное местечко без претензий, где мне очень нравилось, и к тому же я была уверена, что на сей раз уж точно не столкнусь с Флорианом.
Он оставил сообщение на автоответчике Никола, попросив его позаботиться обо мне, чем вызвал бурю негодования со стороны Катрин, которая сочла, что надо, в самом деле, быть законченным мачо, чтобы обращаться с такой просьбой к мужчине, как будто женщины, мои подруги, на это неспособны! Флориан также пообещал отныне избегать мест, где бывала я. «Хорошая новость», – сказал мне Никола, а у меня сердце так и упало: это был этап, еще один этап на пути нашего разрыва.
– Возьмем бутылочку? – спросила Катрин, еще не успев сесть. – Мартини?
– Два сухих мартини, – сказала я официанту. – С водкой. Безо льда. Очень сухих.
– Хорошо здесь, правда? Я, пожалуй, съем филейчик… или тартар!
Я тщетно искала глазами Флориана. Выходить было надо, как надо делать уколы или показываться доктору. Я знала, что он обходит стороной это место, что делало его еще ближе: его просчитанное отсутствие было всюду, в больших зеркалах, в барной стойке, тянувшейся вдоль одной из стен ресторана, в освещавших нас лампах…