Ежевичная водка для разбитого сердца - стр. 24
– Мне никогда не нравилась твоя чертова гитлерюгендовская морда, а уж видеть ее здесь, в МОЕМ баре…
С каких это пор бар Нико стал ЕЕ баром? Праздный вопрос, который только женщина в шоковом состоянии могла себе задать.
Тут наконец вмешался Никола, встав между Катрин и Флорианом. Он был ниже его ростом, и ему пришлось задрать голову.
– Нет, серьезно, старина, что за хрень? Что за хренова хрень?! Из всех баров Монреаля? Из всех, черт побери, баров Монреаля?..
Флориан на него не смотрел – его глаза не отрывались от моих, с тех пор как он вошел.
– Флориан… что происходит? – поинтересовалась наконец чертова хипстерша.
Я повернулась к ней. У нее были очень короткие и очень светлые волосы, большие солнечные очки в пожарно-красной оправе и красивые губки, подкрашенные тем же цветом, но матовым. Она ничего не понимала и, похоже, лихорадочно соображала, как себя вести. Флориан тоже повернулся к ней и, кажется, почти удивился, что она здесь.
– We should go[25], – сказал он ей по-английски.
– Что? Но я хотела посидеть здесь, и потом… who the fuck are these people?[26]
– We should go, – повторил Флориан так властно, что чертова хипстерша, крутанувшись, порысила к выходу. Через пять секунд они были на улице, и Катрин побежала бы за ними, если бы Никола ее не удержал.
– Что все-таки происходит? – спросила официантка, все это время пытавшаяся утихомирить страсти.
– Ничего, – ответил Никола. – Ничего. Нам пора.
– Это ее бывший! – вопила Катрин, указывая на меня. – Это ее чертов говнюк бывший!
При слове «бывший» официантка состроила возмущенную гримаску, преисполнившись женской солидарности и разделенного гнева. Видно, она тоже через это прошла.
– Я пойду, набью ему морду, – не унималась Катрин.
Она и вправду готова была это сделать, что было безумно смешно и одновременно ужасно трогательно.
– Нет, – твердо сказал Никола. – Марш домой с Жен, а я пойду в школу за Ноем. Куплю по дороге бутылку водки.
Они заявили, когда привезли меня к себе, что водка будет отныне под запретом. Но сегодня случился форс-мажор. «Три дня мы продержались», – подумала я.
Мы все трое надели пальто, не преминув допить наши стаканы, так и стоявшие на столе. Никола ушел первым, бросив официантке: «Мари, запишешь на мой счет?»
– Я вас угощаю! – крикнула ему Мари и подошла к нам с Катрин с тремя рюмками, вся еще трепеща от возмущения и солидарности.
– Давайте, девочки…
Она протянула нам каждой по рюмочке, и мы опрокинули их, по-мужски удовлетворенно крякнув, как три бойца, вернувшиеся с поля битвы. Мне вдруг представилось племя женщин, раненных любовью, носящих в себе свои истории, одновременно разные и трагически похожие, всегда готовых подставить друг другу плечо. Племя, в которое теперь входила и я. Были ли среди нас мужчины? Наверняка. Но я подозревала, что их солидарности далеко до нашей.
«Спасибо», – сказала ей Катрин. Я улыбнулась и что-то промямлила – с момента появления Флориана я не произнесла ни слова. «Ладно, – продолжала Катрин, обращаясь уже ко мне. – Пошли домой». Она говорила властно, как маленький генерал, собирающий свои войска после сражения. Я повиновалась.