Эволюционизм. Том первый: История природы и общая теория эволюции - стр. 212
Но если со сроками и с самим процессом расширения современная космологическая модель вызывает ряд сомнений и недоумений, то в области представлений о физических процессах и их взаимосвязях её использование привело к ряду захватывающих воображение успехов. Убедительное подтверждение теория горячей расширяющейся вселенной получила только в 60-е годы, когда было открыто так называемое реликтовое микроволновое излучение. До этого в космологической науке происходила непримиримая междоусобная борьба между основными теоретическими схемами, каждая из которых объясняла для всех уже практически неоспоримый факт расширения.
В 1950 г. теоретиками было отмечено, что если эволюция Метагалактики происходила в соответствии с моделью Фридмана-Леметра, то есть с расширением по законам теории относительности из некоторого начального состояния, и если верна теория исходного горячего состояния, предложенная Гамовым, то от эпохи горячего состояния, от тех изначальных времён в нынешней Вселенной должно сохраниться реликтовое, т. е. остаточное излучение, имеющее спектр абсолютно чёрного тела, т. е. тепловой, с температурой около 30>0 К, приходящего на Землю из космоса по всем направлениям, чрезвычайно равномерно (изотропно) и составляющего поэтому единый микроволновой фон.
И вот через 15 лет после предсказания, в 1965 г., такой 2,7-градусный микроволновой фон был действительно открыт, и его свойства почти идеально совпадали с предсказанными. Совершили это открытие американские астрономы Пензиас и Уилсон, удостоенные за него Нобелевской премии. Единственно разумным объяснением такого излучения является его происхождение от начальных моментов расширения Метагалактики, когда излучение смогло «отделиться» от вещества, т. е. Вселенная стала «прозрачной» для электромагнитных волн. В этот момент Вселенная представляла собой «огненный шар» с температурой около 3000° К (по другим данным – около 50000 К), её размеры были в тысячу раз меньше современных, возраст после первичного взрыва составлял несколько сотен тысяч лет, а вещество представляло собой водородно-гелиевую плазму. При столь высокой температуре существовало равновесие между веществом и излучением. Расширение от этого до теперешнего состояния привело к остыванию излучения, и оно стало вестником первых мгновений расширения Вселенной – Большого Взрыва.
Поистине захватывающая картина! Нас окружают сейчас фотоны, около 20 миллиардов лет назад находившиеся в первичном негеоцентрическом «бульоне», из которого образовалась вся наблюдаемая (и ненаблюдаемая) Метагалактика. Впоследствии были получены и другие, ещё более тонкие свидетельства в пользу модели Большого Взрыва, например, высокое содержание в окружающей нас Вселенной гелия и дейтерия, наблюдаемое астрономами. Другими причинами образование такого количества этих элементов объяснить никак не удаётся, а при Большом Взрыве сверхвысокие температуры и давления должны были способствовать термоядерному синтезу и, как показывают расчёты, именно этих ядер, а не тяжелее. Всё это не означает, разумеется, что указанная модель может претендовать на абсолютную истину. Наоборот. Дальнейшее развитие науки внесёт, несомненно, в наши представления свои коррективы. И не исключено, что это случится уже при жизни нашего поколения: очень велики темпы развития, а стало быть, и изменения наших знаний. Но ясно, что эти изменения произойдут по линии дальнейшего возвышения негеоцентричности системы знаний, отыскания всё более негеоцентричных источников саморазвития космоса, а не на путях возврата к старым, макроскопически-механическим представлениям. И вполне естественно, что именно модель, берущая начало из теоретических положений Фридмана-Леметра, обогащённая «горячей» концепцией Гамова, развитая на базе современных физических представлений и получающая всё более весомые опытные подтверждения, занимает в современной космологии центральное положение. Хотя эта модель, в отличие от прежней, механистической космологической модели, не является единственной, абсолютно общепризнанной, полностью охватывающей весь фундамент современной космологии, а в настоящее время, напротив, существует неисчислимое множество альтернативных ей моделей, ни одна из последних не может противопоставить ей сколько-нибудь убедительных аргументов. Поэтому она получила название эталонной, стандартной модели и играет в современной космологии роль той «печки», от которой «танцуют» в своих теоретических представлениях и астрофизики, и астрономы, и даже микрофизики, корректирующие свои теории с тем, чтобы они подходили под имеющийся космологический эталон.