Эволюционизм. Том первый: История природы и общая теория эволюции - стр. 204
Все несообразности и несовпадения наблюдательных данных с такой картиной скомпенсировал последователь Аристотеля, крупнейший астроном древности Клавдий Птолемей. Он объяснял отклонения в положении «светил» от положенных им по аристотелевской схеме мест так называемыми эпициклами. Если светило не оказывалось на положенном ему по Аристотелю месте, значит, оно по каким-то причинам, выяснить которые не представлялось возможным, «вильнуло» в сторону, «крутанулось» по проложенной рядом, неведомо откуда взявшейся дополнительной орбите. Система Птолемея была системой упорядочения гелиоцентрической видимости. Она вгоняла факты в прокрустово ложе описательных характеристик, получаемых земным наблюдателем, а объяснения явлений ограничивала схематизированным описанием перемещений тел соответственно их положениям, обнаруживаемым этим наблюдателем. Все неправильности, вытекавшие из геоцентрической схемы строения космоса, объяснялись комбинациями равномерных круговых движений. «Так оно движется», – вот и всё объяснение, на какое была способна делающая свои первые шаги конкретная наука. Когда действительность не укладывалась в схему, оставалось призывать на помощь либо умозрительное представление о хаосе, либо влияние всеблагих богов.
Вторая по счету научная картина мира, созданная людьми, механистическая картина мира Нового времени, была упорядочением уже не геоцентрической видимости, а внеземной действительности, упорядочением опять-таки геоцентрическим и антропоморфным. Мир не ограничивался теперь уже видимостью абсолютного центра движения объектов, образуемого земным положением человека-наблюдателя, но он ограничивался видимыми объектами, движущимися по аналогии с земными объектами и являющимися бесконечными повторениями гелиоцентрической системы.
Третья научная картина мира, возникшая в XX веке, квантово-релятивистская картина мира новейшего времени в истории человечества, разрушила и эту иллюзию. Она продемонстрировала негеоцентрическое строение мира, разнокачественность и разноуровненность различных процессов, чрезвычайно сложный и нетривиальный характер эволюционного единства мира.
Изучением Вселенной как некоторого вне нас существующего объекта в его проявлениях и пока еще непроявленных свойствах занимается особая наука – космология. Само название этой науки свидетельствует о том, что она стремится создать единое, максимально полное и эмпирически обоснованное учение о космосе, системе и устройстве мироздания.
Как уже отмечаюсь, слово «космос» древнегреческого происхождения, в языке Эллады оно означало не просто «мир как таковой», а определённый, выделяемый человеком порядок, строй, структуру (например, у Гомера – построение войска). Причём эта структурированность, определённость, упорядоченность рисовалась именно как противоположность абсолютно неупорядоченному, незакономерному, причинно необусловленному изменению – хаосу.
С самого своего зарождения в ткани древней культуры космология дополнялась учением о возникновении объектов космоса, происхождении и развитии самого наблюдаемого нами космоса – космогонией.
Возникнув в древности нa базе религиозно-мифологического мировоззрения, космология и космогония сводились к наивно-фантастическому, антропоморфному объяснению окружающего человека мира, и этот последний с его воздействующими на чувства человека реалиями рисовался людьми всецело земноподобным, геоцентричным. У всех без исключения древних и средневековых народов в основе космологии и космогонии лежит креационизм – учение о сотворении мира волей и деятельностью богов, антропоморфных существ, наделённых нечеловеческой силой и запредельным для человека знанием. Отрываясь от религиозно-мистической пуповины, космология и космогония стали натурфилософскими учениями, учитывающими данные конкретной науки, но строящимися в cвоих основах на умозрительном теоретизировании. А самое безудержное умозрение, как только оно отрывается от фактов, базируется опять-таки на земном наблюдательном и историческом опыте, заземляется на геоцентрические и антропоцентрические представления, выводимые из этого опыта. Это не умаляет, разумеется, достоинств конкретно-научной направленности космологии и космогонии Нового времени. Как уже говорилось, основной космологической моделью Нового времени была бесконечная в плоском евклидовом пространстве и вечная в абсолютном ньютоновском времени Вселенная, несотворимая и неразрушимая, наполненная безграничным множеством солнцеподобных звёзд со своими системами земноподобных планет. Всё в ней, от мельчайшего атома до крупнейшей звёздной системы считалось движущимся по законам классической механики, выведенным из земных экспериментов и наблюдений. Космогония этого периода по отношению к окружающему нас космосу как целому была, в сущности, антикосмогонией: она признавала космос вечно существующим, несотворимым и неуничтожимым.