Ева в деле! - стр. 23
Не шевелись?
На мне сидит сногсшибательная красотка, а мне и прикоснуться к ней нельзя?
Нет. Дело точно нечисто, но мне уже банально любопытно, чем дело кончится.
Жилетка, рубашка ― всё расстегнуто. Следом идут брюки: звенит металлическая бляшка, а кожаный ремень вытаскивается из петель, чтобы...
― Ммм... ― я больше озадачен или заинтересован? Не знаю, но не сопротивляюсь, позволяя связать свои запястья и, задрав их, привязать к деревянным рейкам изголовья. ― И что дальше? ― с наслаждением вдыхаю запах наклонившейся Евы, щекочущей кончиками упавших волос мою щеку.
Не отвечает. Заканчивает и, перепроверив узел, резко выпрямляется, юрко соскакивая обратно на пол.
Что, и это всё?
Нет. Не всё.
Возвращается.
Осёдлывает меня обратно, мало смущаясь выпирающему из частично стянутых штанов стояку. Дико извиняюсь, но я не при чём. Меньше ёрзать на мне надо было.
― А дальше по графику у меня чаепитие, ― дуя на прихваченную кружку и отпивая, невозмутимо отвечает Пчёлкина. ― А ты лежи, яхонтовый. Отдыхай.
5. Глава 5. Люся
POV Климов
Меня просто выносит на хохот.
― Ты бесподобна. Правда.
Пчёлкина невозмутима.
Невозмутимо лезет пальчиками в горячий чай, невозмутимо достаёт горячий лимон, невозмутимо надкусывает его.
И невозмутимо отвечает:
― Продолжай.
― Продолжу. Могу даже наглядно показать. Но для этого тебе придётся меня развязать.
― А сам?
Это вызов?
Окей, вызов принят.
Предпринимаю попытку высвободить руки, но стянуты они добротно.
Хм.
Нет, правда ― добротно. Со знанием дела.
Что наводит на соответствующие вопросы.
― Я чего-то о тебе не знаю? ― подозрительно поглядываю на её самодовольную улыбочку. ― Ты заканчивала курсы БДСМ?
― Как знать.
Предпринимаю ещё одну попытку, но нет.
Так. Что-то становится уже не особо забавно.
― Помочь не хочешь?
― Зачем? А как же повеселиться?
― Повеселиться ― это хорошо. Не заиграйся только. Чтоб потом не пожалеть.
― Тю. Угрозы? Как не спортивно, ― закусив лимон, ко мне снова наклоняются. Угощают.
Мимолётно соприкасаемся губами, когда я забираю его.
Ммм. Сладко и кисло одновременно.
Интересный микс.
― Почти поцелуй, ― замечаю.
― Почти.
― Повторим? С продолжением?
― Я бы повторила, но я ведь не настолько хороша, чтобы бегать за мной, умоляя о сексе.
Сначала не понимаю, а потом... понимаю.
И снова начинаю хохотать.
Вот честно, в последний раз я так много смеялся с девушкой... Ещё в универе, наверное.
― Вот оно что. Оскорбилась, значит, и решила проучить.
― Ты против? ― кружка отставляется в сторону, а смех застревает поперёк горла, когда её губы замирают возле моего уха. ― Не сопротивляйся, тебе понравится, ― шепчет она тихо, прикусывая мочку уха. Мать твою...
Чуть влажный, обжигающий поцелуй в пульсирующую вену на шее заставляет напрячься.
Второй ― сглотнуть.
Третий...
От третьего соображалка даёт сбой, потому что в ход идут шаловливые женские пальчики, скользящие по груди. Ниже и ниже.
Мать твою дважды...
Её откровенные заигрывания без капли робости словно ушат ледяной воды: вызывают кислородное голодание и аритмию. Доводят за считанные секунды до ломки, какая бывает при ознобе, но самого озноба нет. Его заменяет распаляющийся жар: в висках, в грудной клетке и в трусах.
Чистая физиология, страсть и похоть.
― Развяжи, ― сипло требую.
Или прошу, не знаю. Сам не понял.
― Зачем? ― завожусь не только я, Ева сама входит в раж. Нависает сверху и смотрит прямо в глаза, пока вторая рука расстегивает пуговицу на брюках и заползает под резинку боксеров, встречаясь с подрагивающим от нетерпения членом. ― О, тебе настолько нравится? Как мило.